Морис Мендельсон - Марк Твен

Творчество Марка Твена получило развитие в более позднее время. Он создавал свои книги уже после Гражданской войны, когда темные стороны капитализма становились с каждым годом все более очевидными для всех, кто способен был видеть жизнь. В книгах Твена — об этом еще будет речь ниже — господствует реализм. Но в некоторых своих произведениях и он развивал в той или иной мере традиции американского романтизма. Это относится, например, к «Старым временам на Миссисипи».

Твен романтизировал труд лоцманов на Миссисипи именно потому, что был не очень-то доволен Америкой «позолоченного века».

О том, что, описывая жизнь на Миссисипи в былые годы, Твен в какой-то мере полемизировал с современностью, совершенно ясно говорит одно примечательное место в его книге о лоцманах прошлого. Писатель заявляет, что он любит профессию лоцмана больше всех своих других профессий. «Причина проста: лоцман в те дни был на свете единственным, ничем не стесненным, абсолютно независимым представителем человеческого рода… редактор газеты не может быть самостоятельным и должен работать одной рукой: другую его партия и подписчики подвязали ему за спину… Священник также не свободен: он не может говорить всей правды, так как должен считаться с мнением прихода; писатели всех мастей — это рабы публики: пишем-то мы откровенно, бесстрашно, но, перед тем как печатать, «подправляем» наши книги. Да, в самом деле: у каждого мужчины, у каждой женщины, у каждого ребенка есть хозяин, и все томятся в рабстве. Но в те дни, о которых я пишу, лоцман на Миссисипи рабства не знал ».

Твен и мечтает о жизни без рабства.

Надо добавить, впрочем, что в «Старых временах на Миссисипи» утопические нотки чувствуются все же довольно слабо. Книге Твена о радостном труде лоцманов при всех ее достоинствах не хватает широты поэтических обобщений. В ней нет того осознанного устремления в мир более справедливых и гуманных социальных порядков, которое с такой силой сказывается в творчестве Уитмена и нашло выражение в его стихах, созданных почти одновременно со «Старыми временами на Миссисипи» (например, в поэме «Таинственный трубач»).

Написав о лоцманах, Твен смог вернуться к «Приключениям Тома Сойера».

Вскоре повесть была завершена и вышла в свет. В «Приключениях Тома Сойера» Твен показывает себя мастером приключенческой литературы. Книга полна юмора, вызывает то улыбку, то громкий хохот. Вместе с тем автор повести предстает перед читателем как изумительный знаток человеческой психологии, бытописатель и тонкий лирик — поэт природы и людей.

Мучивший Твена вопрос: для кого, собственно говоря, предназначаются «Приключения Тома Сойера» — для, детей или взрослых? — нашел неожиданное разрешение. Это книга для детей, пользующаяся горячей симпатией и взрослых читателей. Каждому известны факты, когда книги для взрослых становятся любимыми книгами детей (вспомним хотя бы классические романы Свифта о Гулливере и Дефо о Робинзоне Крузо). Твен создал произведение иного характера. «Приключения Тома Сойера» — одна из не столь уж многих в мировой литературе высокохудожественных детских книг, которые близки сердцу читателя любого возраста.

Повесть привлекает юные души занимательнейшим рассказом об удивительных происшествиях в жизни обитателей Санкт-Петербурга. Твен вложил в книгу присущие ему живость выдумки, умение строить динамический сюжет. Он заставляет читателя с волнением ждать дальнейшего развития событий.

А сколько в повести неподдельного веселья, радующего всех, кто не лишен чувства юмора!

Тетя Полли хочет наказать Тома за очередную шалость.

«Розга взметнулась в воздухе — опасность была неминуема.

— Ай! Тетя! Что это у вас за спиной!

Старуха испуганно повернулась на каблуках и поспешила подобрать свои юбки, чтобы уберечь себя от грозной беды, а мальчик в ту же секунду пустился бежать, вскарабкался на высокий дощатый забор — и был таков!»

В церковь во время проповеди забежал пудель. А у Тома был жук. Пудель «начал клевать носом; мало-помалу голова его поникла на грудь, и нижняя челюсть коснулась врага, который и вцепился в нее. Пудель отчаянно взвизгнул, мотнул головой, жук отлетел в сторону на два шага и опять упал на спину. Те, что сидели поблизости, тряслись от беззвучного смеха, многие лица скрылись за веерами и носовыми платками; а Том был безмерно счастлив».

Потом пудель «позабыл о жуке и преспокойно уселся на него! Раздался безумный визг, пудель помчался по проходу и, не переставая визжать, заметался по церкви; перед самым алтарем перебежал к противоположному проходу, стрелой пронесся к дверям, от дверей — назад; он вопил на всю церковь, и чем больше метался, тем сильнее росла его боль; наконец собака превратилась в какую-то обросшую шерстью комету, кружившуюся со скоростью и блеском светового луча… К этому времени все в церкви сидели с пунцовыми лицами, задыхаясь от подавленного смеха. Даже проповедь немного застопорилась».

Твен не только развлекает читателя. В повести не так много каламбуров, комических мистификаций, пародий, как в некоторых его ранних произведениях. Но и теперь смех помогает писателю реалистически показывать разные стороны американской жизни.

Совершенно очевиден реалистический характер тех эпизодов повести, в которых господствует откровенная сатира. Твен смягчил, по собственному его признанию, некоторые, особенно резкие сатирические места в повести, когда окончательно решил, что она предназначена для детей: «Я свел драку мальчишек к одному абзацу; от всей речи в воскресной школе оставил лишь две первые фразы, чтобы не было и намека на сатиру, раз книга предназначается для детей; я смягчил все слишком резкие выражения, дабы ничто не оскорбляло слух».

Нельзя не видеть существенного отличия, например, между напоенной добродушным юмором речью, которую произносит в воскресной школе судья — отец очаровательной девочки Бекки, и саморазоблачительным выступлением в подобной же школе заведомого негодяя Дилуорти из романа «Позолоченный век».

И все же в «Приключениях Тома Сойера» есть немало сатиры.

Твен насмешливо рисует церковников, обличает фальшь воскресной школы. В Санкт-Петербурге, показывает он, есть немало ханжей. Вдова Дуглас все время «молится — чтоб ей пусто было!» и вызывает у Гека раздражение. В церкви нет подлинного благочестия, певчие вечно хихикают, и никто не в состоянии слушать скучную проповедь. Мальчики обменивают билетики, полученные за зазубривание стихов из библии, на рыболовные крючки. В результате Тома, который не может назвать ни одного из двенадцати апостолов, но сумел выменять нужное количество билетиков, награждают библией за примерные познания по части евангелия.