Александр Ба­бо­ре­ко - Бунин. Жизнеописание

Этот вечер, вернее, вся его обстановка дана в его рассказе „Натали“.

В конце января, как это было условлено, он приехал в Москву…

В феврале Иван Алексеевич опять поехал в Петербург…

Я решила его называть Яном: во-первых, потому что ни одна женщина его так не называла, а во-вторых, он очень гордился, что его род происходит от литовца, приехавшего в Россию, ему это наименование нравилось.

Вернувшись из Петербурга, он рассказал, что при нем, когда он сидел в гостях у Куприна, который угощал его вином, Марья Карловна вернулась с Батюшковым с пьесы Андреева „Жизнь человека“. Она похвалила пьесу, Александр Иванович схватил спичечную коробку и поджег ее платье из легкой материи. Слава Богу, удалось затушить» [308] Там же. С. 177–178. .

Бунин сказал Вере Николаевне: «Нужно заняться переводами, тогда будет приятно вместе жить и путешествовать, — у каждого свое дело, и нам не будет скучно, не будем мешать друг другу…» [309] Там же. С. 179.

С конца 1906 года Бунин и Вера Николаевна встречались почти ежедневно. Брак с первой женой не был расторгнут, и повенчаться они не могли (венчались они в 1922 году в Париже [310] Вера Николаевна писала 17 марта 1960 года: «Шаферами были Куприн и еще один друг… Это было 24/11 ноября 1922 года… А в мэрии были в начале июля 1922 года». ).

В письме к своему брату Дмитрию Николаевичу Муромцеву 22 января 1935 года Вера Николаевна говорит о Бунине (она называла его всегда Яном): «Для Яна нет ближе человека, чем я, и ни один человек меня ему никогда не заменит. Это он говорит всегда и мне, и нашим друзьям без меня. Кроме того, то нетленное в наших чувствах, что и есть самое важное, остается при нас. В моей же любви никто не сомневается… Ведь главная тяжесть у меня потому, что он приносит самому себе вред своим… характером и тем, что он не считается ни с кем. Пожалуй, больше всего он считается все-таки со мной. Умирая, его мать послала мне через Софью Николаевну (Пушешникову. — А. Б.) завещание и просьбу: „Никогда не покидать его“. И он это знает и очень держится за это. Если бы я ушла, это, как он говорит, была бы катастрофа, тогда как разлука с другими „только неприятность“» [311] Музей Тургенева. № 3216. .

Г. В. Адамович, много лет хорошо знавший Буниных во Франции, писал, что Иван Алексеевич нашел в Вере Николаевне «друга не только любящего, но и всем существом своим преданного, готового собой пожертвовать, во всем уступить, оставшись при этом живым человеком, не превратившись в безгласную тень. Теперь еще не время вспоминать в печати то, что Бунин о своей жене говорил. Могу все же засвидетельствовать, что за ее бесконечную верность он был ей бесконечно благодарен и ценил ее свыше всякой меры. Покойный Иван Алексеевич в повседневном общении не был человеком легким и сам это, конечно, сознавал. Но тем глубже он чувствовал все, чем жене своей обязан. Думаю, что, если бы в его присутствии кто-нибудь Веру Николаевну задел или обидел, он, при великой своей страстности, этого человека убил бы — не только как своего врага, но и как клеветника, как нравственного урода, неспособного отличить добро от зла, свет от тьмы… То, о чем я сейчас говорю, должно бы войти во все рассказы о жизни Бунина» [312] Цитирую по рукописи, полученной от Н. В. Кодрянской; см. также мою статью: В. Н. Муромцева-Бунина // Подъем. Воронеж, 1977. № 1. . Он говорил жене, что «без нее пропал бы».

Во второй половине февраля он отправился в Васильевское, в марте — в Москву, а затем в Петербург.

Десятого апреля 1907 года Бунин и Вера Николаевна выехали из Москвы — отправились за границу. Деньги на эту поездку — «семь тысяч золотых рублей», по свидетельству Л. Ф. Зурова, — дал Бунину Н. Д. Телешов. С этой поездки началась их совместная жизнь [313] 23 апреля н. ст. 1936 года Бунин записал в дневнике: «Когда-то в этот день — 10 апреля 1907 г. уехал с Верой в Палестину, соединил с нею свою жизнь». , скитальческая, с бесконечными переездами с места на место. Они прожили вместе сорок шесть с половиной лет. Скончалась Вера Николаевна 3 апреля 1961 года, на семь с половиной лет пережив Бунина.

В 1907 году вместе с Верой Николаевной Бунин совершил свое четвертое заграничное путешествие — во Святую землю. Древние страны Востока — Египет, Сирию, Палестину, а не Италию или Испанию, как советовали Бунину одесские друзья, — выбрала для поездки и настояла на своем предложении Вера Николаевна.

Галина Николаевна Кузнецова пишет о своей беседе с Буниным в ноябре 1932 года: «Как странно, что, путешествуя, вы выбрали все места дикие, окраины мира, — сказала я.

— Да, вот дикие! Заметь, что меня влекли все Некрополи, кладбища мира! Это надо заметить и распутать!» [314] Грасский дневник. С. 265.

Это путешествие дало материал для целого цикла рассказов о Востоке, позже объединенных в сборник «Тень Птицы» (Париж, 1931).

Путь из Москвы лежал через Киев, — где осматривали древний Софийский собор, — и, конечно, через Одессу, откуда начинались и где заканчивались все их путешествия.

Двенадцатого апреля приехали в Одессу, на вокзале их встретил Нилус. Виделись с Куровским, с друзьями на «четвергах», ездили к Федорову на дачу «Отрада». Глядя на море, Бунин говорил: «Боже, как хорошо! И никогда-то, никогда, даже в самые счастливые минуты, не можем мы, несчастные писаки, бескорыстно наслаждаться! Вечно нужно запоминать то или другое, чувствовать, что надо извлечь из него какую-то пользу».

На пароходе «Ян вынимает несколько книг, между ними Саади. Он рассказывает мне об этом „усладительнейшем из писателей и лучшем из последующих, шейхе Саади Ширазском“. Жизнь его восхищает Яна». Готовясь к поездке, Бунин изучал Библию и Коран, читал книги: профессора А. Олесницкого «Святая земля» (Киев, том I, 1875; том II, 1878), книгу К. Тишендорфа «Terre-Sainte par Constantin Tischendorf», Paris, 1808 (ее переводила Вера Николаевна), книгу «History of Baalbek by Michel M. Alouf» (1905) и какую-то книгу французского ученого Масперо, — возможно, это была «Древняя история народов Востока».

Пятнадцатого апреля прибыли в Константинополь. Вера Николаевна вспоминает:

«Пошли турецкие сады с темными кипарисами, белые минареты, облезлые черепицы крыш… Ян называет мне дворцы, мимо которых мы проходим, сады, посольство, кладбище… Он знает Константинополь не хуже Москвы».

Остановились на Афонском подворье.

«Мы долго бродим вокруг мечетей по темным уличкам, мимо деревянных домов с выступами и решетчатыми окнами… Потом попадаем на ухабистую площадь с тремя памятниками: это знаменитый Византийский ипподром. Белеет сквозь сумрак султанская мечеть Ахмедиэ со своими минаретами. Вокруг ветхость и запустение, что необыкновенно идет к Стамбулу» [315] Цитирую по рукописи, любезно присланной В. Н. Муромцевой-Буниной. В дальнейшем цитаты из ее воспоминаний без ссылок на источник приводятся по этой рукописи, озаглавленной «Новая жизнь». . В Константинополе пробыли два дня.