Василий Захарченко - Олег Антонов

Испытания проводились здесь же, на склоне горы. На планере раскладывались мешки с песком — если он выдерживал определенную нагрузку, значит, он может быть допущен к полету.

В одной из своих новелл Олег Константинович вспоминает, как однажды поздно ночью к планерной стоянке подъехал на машине Сергей Владимирович Ильюшин. Видимо, его мучили сомнения в конструкции планера «Город Ленина», допуск которого к полету должен был состояться утром.

Сергей Владимирович долго одиноко ходил вокруг планера, разглядывая при лунном свете необычную конструкцию. Потом он всей своей тяжестью навалился на киль планера — вертикальный стабилизатор хвостового оперения.

Оперение скрипело, но выдержало натиск корпуса солидного председателя. Удовлетворенный, он сел в машину и также одиноко уехал досыпать в поселок.

Утром разрешение на испытательный полет было дано.

Сохранились веселые стихи, адресованные техкому и написанные неизвестным автором — участником слета.

1935 г.

Самые различные испытания проводились во время слетов под руководством техкома.

На «Красной звезде» Сергея Королева опытный летчик Степанченок впервые сделал на планере петлю Нестерова. И не одну, а целую серию петель…

Адольф Карлович Иост, умелый планерист, решил на антоновском «Городе Ленина» установить рекорд дальности.

В ветреную погоду он решил, обогнув со стороны моря Карадаг, пройти дальше вдоль берега, насколько это представится возможным. Такой маршрут до И ос та никто не выбирал, поэтому его полет вызвал всеобщее внимание.

Вот планер легко оторвался от склона. Тонкие длинные крылья вынесли его навстречу морскому простору. Еще раз мелькнула тонкая черточка крыльев и скрылась за грозными скалами вулканического хребта.

Дотянет ли планер до противоположного конца Карадага? Хватит ли ему запаса высоты? Не прижмет ли его воздушный поток к скалам? Ведь там не найдешь и крошечной площадки для того, чтобы сесть.

Эти мысли волновали не только конструктора планера Антонова, но и всех участников слета, пристально следивших за опытным полетом.

Вспомнились полусерьезные, полушутливые слова Антонова:

«„…Нужно летать в двух случаях: во-первых, когда метеорологи предсказывают наличие восходящих потоков. И, во-вторых, во всех остальных случаях“. Несмотря на свою юмористическую форму, высказывание это не так уж нелепо, как это может показаться с первого взгляда.

Итак, смелее в неизвестное! Там, за поворотом, еще много сюрпризов, много новых возможностей! Руководство слета предоставляет нам огромные ресурсы для использования всех видов парения как известных, так и подлежащих освоению.

Нам необходимо активно и яростно драться за использование малейших возможностей для повышения наших достижений и расширения нашего опыта».

Эти слова объясняют, почему участники слета шли порой на весьма рискованные эксперименты, подобные полету Иоста на планере «Город Ленина».

…А в это время у каменной груди Карадага разворачивалось действие, полное драматизма. Внизу бушевали свинцовые волны залива. Впереди вздымались отвесные скалы, не оставлявшие никаких надежд на выбор посадочной площадки.

А планер в поисках восходящих потоков воздуха постепенно терял высоту.

Выбора у летчика не оставалось — Иосту надо было садиться на воду. Резко повернув планер, чтобы не наскочить на скалы Чертова ущелья, летчик зацепил крылом за волну и мгновенно оказался в бушующей воде. Он успел лишь сбросить кожаную куртку и сапоги, тянувшие его ко дну.

Через несколько часов усталого, голодного и продрогшего летчика, примостившегося на мокрой скале, подобрал катер научной экспедиции, работавшей на биостанции Южного берега Крыма.

Еще более рискованный эксперимент было решено провести на планере «Рот-Фронт» конструкции Олега Антонова.

В авиационных кругах того времени шли споры по одному очень важному вопросу: при какой скорости летательный аппарат, будь то планер или самолет, входит в колебания — так называемый флаттер, — достигающие разрушающей силы.

Некоторые, в частности, профессор Владимир Петрович Ветчинкин, считали, что летательный аппарат рассыплется при скорости 220 километров в час.

Большинство же было уверено, что разрушение наступит только при скорости свыше 300 км/час.

Техком принял решение — проверить этот важнейший показатель на практике. То есть предстояло испытать планер в воздухе до полного его разрушения.

— Олег Константинович, не давайте ломать свой планер, — упрашивал его шеф-пилот «Рот-Фронта» Виктор Расторгуев. Последний мечтал установить на этом планере рекорд высоты.

— Ничего не поделаешь, надо! — решительно отвечал Антонов. — Кто-то должен страдать во имя общих интересов.

Также решительно был выбран и пилот для проведения эксперимента. Им стал, вне сомнений и конкуренции, Сергей Анохин — человек исключительного самообладания, точной реакции в минуту опасности.

Мне выпало счастье лично встречать, уже после войны, этого выдающегося летчика, прошедшего огромную школу жизни. Герой Советского Союза, стройный, худощавый, с плотной колодкой орденских планок, он поражал каждого своей удивительной собранностью и внешней простотой своего сложного характера.

Видимо, уже в предвоенные годы Сергей Николаевич был таким же собранным, талантливым летчиком. А ведь задача перед ним стояла исключительно сложная: испытать машину до полного разрушения ее в воздухе, спасая собственную жизнь в последний момент на парашюте. «Игра со смертью» — так назвали впоследствии это опасное испытание.

Нет, игры не было! Каждый четко знал свое дело. И когда после томительного ожидания самолет, поднимавший планер, застрекотал и выбрал слабину троса между планером, все облегченно вдохнули:

— Наконец-то…

Сцепка самолет — планер поднялась в воздух. Планер отцепился от буксировочного троса на высоте три тысячи метров. Отсюда открывался сказочный вид на коктебельскую бухту, на каменную громаду Карадага, на голубовато-коричневый простор выжженной солнцем крымской земли.