Виктор Салошенко - Председатели и губернаторы. Взаимосвязь времен, Или Судьбы, жизнь и деятельность председателей Краснодарского крайисполкома, глав администраций (губернаторов) Кубани за 65 лет ­ с 1937 по 2002-й.

Из этих тяжелых событий мы извлекли суровый урок. Краевая партийная организация выработает и осуществит дополнительные меры по преодолению негативных явлений, имевших место в крае.

Мы заверяем Центральный Комитет, Политбюро ЦК, лично Генерального секретаря Центрального Комитета нашей ленинской партии товарища Леонида Ильича Брежнева, что коммунисты Кубани своими положительными делами внесут достойный вклад в укрепление экономического и оборонного могущества нашей родины.

Следует признать и осознать один непреложный, и в свете происшедшего, закономерный факт: С. Ф. Медунов практически все годы своей активной работы, находясь в центре внимания общества, являлся фигурой, хотя и по — хозяйски крепкой, но весьма противоречивой и многомерной.

Рискну высказать одну волнующую многих людей, знавших Медунова, мысль: на протяжении длительного времени, начиная с сочинского периода и до первого секретаря крайкома КПСС, его окружали далеко не порядочные люди: взяточники, хапуги, казнокрады, мздоимцы. Одним словом, люди, нечистые на руку. Любопытно, что ни при одном правителе Кубани за весь исторический отрезок времени подобного никогда не происходило. То есть были в окружении первых секретарей и председателей крайисполкомов «темные» людишки, липли без зазрения совести к власть имущим, но случаи эти были не столь многочисленны. Здесь же вереница уголовных лиц и преступных дел. В этом обстоятельстве вижу две причины: неразборчивость при подборе кадров и целенаправленный и многолетний «накат» верховных властей на неугодного Медунова. Причем Медунов был не только неугоден, но и смертельно опасен для карьеры иных сановников. Его близость к Л. И. Брежневу не только раздражала, но и пугала окружение генсека. И все же, несмотря на скандальную известность, которую приобрел С. Ф. Медунов к концу своего правления на Кубани, его имя занимает достойное место в отечественной истории.

Ткань нашей жизни соткана из перепутанных нитей, добро и зло соседствуют в ней.

С Георгием Петровичем Разумовским, прошедшим блистательную партийную школу: первый секретарь Кореновского райкома КПСС, заведующий сельскохозяйственным отделом крайкома КПСС, затем работа в ЦК КПСС (инструктор, заведующий сектором), мы к своим новым должностям пришли практически одновременно. В застойном 1973 году наши пути сошлись в краевом центре. Меня, первого секретаря Новороссийского горкома ВЛКСМ, просеяв через густое сито согласований, уточнений и специальных проверок, в апреле выдвинули на ответственную должность первого секретаря Краснодарского крайкома комсомола. А в июне 1973 года Разумовский по рекомендации Сергея Федоровича Медунова был избран на сессии краевого совета народных депутатов председателем Краснодарского крайисполкома. Избрание столь молодого человека председателем крайисполкома (в ту пору Г. П. Разумовскому было всего 37 лет, а, к примеру, С. Ф. Медунову — 58 лет) вызвало в кубанском обществе какое‑то радостное оживление, связанное с неизъяснимой надеждой на будущее. Но в Георгие Петровиче многие, а в первую очередь С. Ф. Медунов, усматривали, мне кажется, не только надежду на будущее. Скорее всего, краевой актив следовал обнадеживающим словам одной поговорки: молодость духа вечна, а вечность — это молодость. И именно это обстоятельство вызывало у кубанцев чувство оптимизма, когда блага юности — сила и красота, благо старости — расцвет разума были в высшем эшелоне краевой власти.

Так и шли мы вместе: он — в ранге председателя крайисполкома, я — в роли комсомольского функционера крае вого масштаба. Тот, кто более — менее знаком с существовавшей в те годы служебной и структурной иерархией партийных, советских и комсомольских органов, легко может понять: близость эта была весьма относительной (пожалуй, членство в бюро крайкома КПСС, в составе депутатского корпуса, во встречах на совещаниях, заседаниях, иных мероприятиях), но все же в какой‑то степени она присутствовала. Она могла проявиться практически во всем: взгляде, жесте, удачно или даже неудачно оброненном слове, в привычках, манере поведения, в умении одеваться, улыбаться или, тем более, шутить. Но мне никогда не приходилось видеть Разумовского этаким хохочущим балагуром, чем грешили многие. Напротив, он всегда был опрятно и модно одет, чисто выбрит, сдержан в общении с людьми, вежлив и предусмотрителен. Говорил он четко поставленным голосом, в котором чувствовались едва прорывавшиеся начальственные, но еще сдерживаемые нотки. Его голос поначалу, особенно с первых слов, как бы завораживал. Зал мгновенно затихал, когда Разумовский произносил, словно Левитан, вступительные слова. Слово: «Товарищи!», например, звучало у него как: «Говорит Москва!» — у знаменитого диктора, передающего сводки ТАСС с фронта. Но странное дело: зал, немного послушав этот красивый баритон, через время привыкал, не найдя в правильных, но по существу общих фразах живой мысли и, главное, остроты суждений.

Однажды, после очередной сессии краевого совета народных депутатов, при обмене мнениями, я услышал одно — поразившее меня высказывание в адрес Разумовского: чрезмерное благоразумие у молодых людей — дурной знак. Да, молодой председатель крайисполкома был благоразумен во всем, особенно в своих суждениях, оценках, манере поведения, умении строить диалог с собеседником, точности слов и дел. Казалось, к облику Разумовского не могла пристать не только политическая, но и обыденная бытовая грязь.

Жил он, переехав из Москвы, в весьма престижном доме по ул. Красной, 200 (около кинотеатра «Аврора»). Но в его просторной квартире обстановка была более чем простая, без излишеств, которые начали проявляться кое у кого из краевого начальства (читатель понимает, что я имею в виду дела Тарады, Погодина, «железной» Беллы, Мерзлого, Карнаухова, Шилина…). В ту пору никто пока ничего об этом не знал.

Личность Разумовского, ослепительно красивого, привлекала невольное внимание не только женской половины, к которой он был, кстати, на публике абсолютно равнодушен, но и сильных мира сего: политиков, крупных хозяйственников, партийных и советских активистов, руководителей разных уровней. Пожалуй, его имя поначалу связывали не только с Кубанью, становилось ясным: этого человека ожидает большое политическое будущее в масштабах всей страны.

Хотя и существует такое мнение, что в молодости не умеют таить своих чувств, но к личности Разумовского подобное определение никак не подходило: был он умен и скрытен.