Юрий Ростовцев - Виктор Астафьев

Кажется, нет такой стороны жизни и творчества Виктора Астафьева, которую еще не переворошили литературоведы и журналисты. Широкое и пристальное внимание к писателю привлекают не только художественное своеобразие и социальная острота его произведений. Он не прячется за ширмой художественности, за которой бывает трудно рассмотреть грань между реальностью и вымыслом. А органическое единство человеческой и творческой сущности писателя, свойственное далеко не всем его собратьям по перу, порождает к нему особое доверие. Для размышлений и поиска огромную пищу дают исследователям рассказы и повести, имеющие автобиографический характер, богатое эпистолярное наследие.

Однако, несмотря на кажущееся обилие материалов, отсутствие «белых пятен» в биографии Астафьева, широкий круг почитателей его таланта, за исключением, конечно, профессиональных литераторов, часто не имеет цельного представления о его судьбе, взглядах, художественных принципах. Не так-то просто объединить их под одной обложкой. Поначалу такой задачи не ставилось и перед этой книгой. Более того, представляя рукопись в издательство, автор подчеркивал, что это лишь страницы биографии, штрихи к портрету, эпизоды творческой судьбы писателя. Тем не менее разрозненные, казалось бы, материалы ему удалось связать в единое целое, показать основные вехи биографии и творчества Астафьева в их логической и хронологической последовательности.

Представляя эту книгу читателям, мы полагаем, что характер включенных в нее воспоминаний, бесед и писем правдиво и довольно полно воссоздает образ писателя, дает возможность составить необходимое представление о его творчестве. Но ценность книги — не только в оригинальном характере публикуемых в ней документов, которые были предоставлены автору Астафьевым и его друзьями, выявлены в архивах и музейных фондах и затрагивают, наряду с узловыми, малоизвестные эпизоды его биографии. Важно и другое — личное восприятие автором затронутых проблем, на чем, безусловно, сказалось его живое общение с Виктором Петровичем и супругой писателя Марией Семеновной на протяжении четверти века. При этом он не навязывает своих точек зрения, ничего не додумывает за своего героя и почитателей его творчества, лишь поясняет, там, где это необходимо, суть отдельных произведений, не углубляясь в их критический разбор, что является привилегией литературоведов. Впрочем, иногда, что, на наш взгляд, вполне обоснованно, он обращается за поддержкой к маститым литературным критикам, таким как Анатолий Ланщиков, Лев Аннинский, Валентин Курбатов.

Отдельные страницы биографии Астафьева, вызывавшие еще при жизни писателя жаркие дискуссии и сохранившие до наших дней свою полемичность, оказались за рамками книги. Многое опущено сознательно: есть споры, которые рассудит только время. Это в первую очередь касается идейных пристрастий Виктора Петровича, претерпевших заметные изменения со второй половины 1980-х годов. Различные политические силы, как известно, превратили его взгляды в объект политических спекуляций, и, что, пожалуй, еще хуже, разбились на разные лагеря ценители его таланта. И все же его творчество больше связывает людей, нежели разделяет. Прекрасно это понимает другой выдающийся русский писатель — Валентин Распутин, который также какое-то время находился в разладе с Виктором Астафьевым. «Я не был у Виктора Петровича все 90-е годы и не попрощался с ним, — говорил он на встрече с красноярскими читателями в 2004 году. — Это произошло в силу разных причин, о которых, может быть, и не стоит говорить. А сейчас я почувствовал просто потребность, невозможность дальше жить с этим, не побывав на могиле. Собрался и поехал. И почувствовал облегчение. Такое же облегчение бывает после исповеди и причастия, когда все тяжелое, горькое уходит и чувствуешь себя легко-легко…

Могучий он был человек — и духа могучего, и таланта!»

И еще одна цитата будет к месту: «Если вы хотите увидеть Астафьева в самой сокровенной его сущности, откройте его книги и углубитесь в них. Там он весь, без щитов и забрал, полный трепета, любви и сострадания ко всему живому, полный дум и забот о вашем сегодняшнем и завтрашнем бытии».

Этим напутствием одного из самых близких друзей Астафьева — известного писателя Евгения Носова мы и закончим наше небольшое предисловие.

Деревенька эта — одна из множества подобных, что разбросаны еще по берегам рек и озер, у лесных опушек и близ дорог нашей необъятной России. И в то же время Овсянка — место особенное. Вроде Верколы Федора Абрамова и Тимонихи Василия Белова, прославленных и увековеченных большими русскими писателями. Каждая из деревень имеет вполне конкретную судьбу и реальных жителей, но еще — и некий мир, уклад свойства обобщенного, традиционного, который не всегда улавливается в бытовании какой-то отдельной семьи.

Эти собирательные черты Виктор Петрович Астафьев воплотил в своем повествовании «Последний поклон». На страницах этой щемящей душу доброй и одновременно трагичной книги автором запечатлены, как бы при вполне определенных обстоятельствах, собирательные образы великой, могучей и все еще остающейся крестьянской по сути Родины.

Овсянке, расположенной на берегу могучего Енисея, повезло больше своих деревенских сестер. Благодаря таланту Виктора Астафьева она стала известна всему миру. В орбиту большой литературы оказались вовлеченными многие люди, порой даже никак с Астафьевым не связанные, с ним лично не знакомые. Трудно пересчитать, сколько они, вслед за писателем, посвятили этому красноярскому селу своих статей, радиопередач, телевизионных фильмов и репортажей. Таким образом, они не только вдохнули в этот уголок сибирской земли свою любовь, чувства, мироощущения, но и возвеличили его, сделали легендарным.

Можно даже утверждать, что Овсянка тянется за словом Астафьева, хочет ему соответствовать. Что-то здесь неуловимо следует тому, что подметил писатель, стало добрым продолжением его надежд и упований.

Шутка ли! Овсянская деревенская библиотека — лучшая в России. А несколько лет назад, к 80-летию со дня рождения В. П. Астафьева, здесь открылся великолепный музей народного быта.

Музейная экспозиция воссоздала зримые образы того деревенского уклада, которому посвятил Виктор Астафьев свое проникновенное и узористое слово. Замечу, что черты сельской жизни, отображенные прозаиком, воссозданы во всей своей широте, свойственной русскому характеру, а житейский опыт автора помножен на чистый, необыкновенной глубины талант.