Владимир Голяховский - Американский доктор из России, или История успеха

На один день мы остановились в Москве, в гостинице «Космос». Многие хотели увидеть Красную площадь и Кремль. Я предложил:

— Можем поехать на метро, всего несколько остановок; я покажу вам Красную площадь, Кремль и центральные улицы. Только уговор — не разбегаться!..

Мы вышли на Красную площадь и остановились перед мавзолеем Ленина. Длинная очередь медленно и понуро вползала под мрачные своды мавзолея, как будто он их заглатывал. Американцы смотрели с удивлением, расширив глаза, на них это произвело впечатление:

— Их заставили или они сами пришли?

— Неужели они все так любят мертвого Ленина?

— Ты тоже стоял в такой очереди?

— А живого Ленина ты видел?

Я рассмеялся. И когда водил их по территории Кремля и мы заходили в соборы с гробницами царей, все ждал вопроса: не помню ли я кого из русских царей? Но об этом они меня не спросили.

С настороженностью они рассматривали здание КГБ на Лубянке (тогда еще на площади Дзержинского). Про КГБ все они слышали.

— Это здесь мучили и убивали евреев? — вопрос был поставлен так, потому что у нас в группе было много евреев.

— И люди не боятся проходить мимо? А вдруг их схватят!

— А теперь, при Горбачеве, там тоже мучают политических заключенных?

— Как это Горбачев допускает, что этот дом все еще стоит? Почему он его не снес?..

Я не удивлялся наивности вопросов: только те, кто не жил в Америке, не знают, какой у американцев наивный подход к политике.

Я отвечал, объяснял, разбавлял рассказы старыми политическими анекдотами, чтобы немного разрядить мрачность впечатлений. Я говорил и говорил, пока во рту не пересохло. На улице Горького мы зашли в большой магазин — купить пару бутылок минеральной воды. Полки магазина были почти пусты. Полгода назад я заходил сюда, и на них еще хоть что-то лежало. Пустые полки произвели на моих спутников чуть ли не большее впечатление, чем очередь в мавзолей.

— Что, все продукты раскупили до вечера?

— Где же покупают люди, идущие с работы?

— Может быть, идет забастовка водителей грузовиков?

— Почему в рыбном отделе только консервы?

— Владимир, как же люди могут так жить?

Действительно — как? Ну что можно было ответить… Я отвечал, объяснял, пытался растолковать — не понимали.

Утром вылетали в Курган с Быковского аэродрома на небольшом тесном самолете. Погода была ясная, высота полета небольшая, и я видел в иллюминатор места, в которых прошло мое раннее детство: Горький, Волга, Казань, где я родился, потом — Кама, а вот на ее берегу и Чистополь, где я жил в эвакуации, во время войны, и окончил школу. Я смотрел, и вспоминал, и почти наверняка знал, что вижу все это в последний раз… Когда перелетели древние Уральские горы, я сказал своим спутникам:

— Теперь мы в Азии.

— Как ты это узнал?

— Как? — Я улыбнулся. — По запаху.

Все, смеясь, передавали друг другу эту шутку: «Мы летим над Азией, Владимир узнал ее по запаху…»

В Кургане была на удивление теплая и солнечная погода. Все поражались:

— Вот это интересно: прилетели в Сибирь, а тут так тепло.

Пока самолет выруливал по широкой бетонной взлетной полосе к новому невысокому зданию аэровокзала, я вспоминал, как 24 года назад, в 1965 году, прилетел сюда впервые. Тогда я тоже прилетел с энтузиазмом — обучаться методу. Тогда здесь все было по-другому — грунтовая полоса, деревенская избушка вместо аэровокзала. Илизаров встречал меня на маленьком старом «Москвиче». Мог ли я тогла предполагать, что через столько лет опять приеду сюда американским доктором, да еще и во главе группы других американцев!

У трапа самолета нас встречал улыбающийся Гавриил с небольшой свитой помощников. Спускаясь по трапу, я присматривался к нему. После лечения в Америке он выглядел явно поздоровевшим. Со звездой Героя и медалью Ленинской премии на пиджаке, он казался очень важным. Такая встреча была неожиданной для американцев.

— Это Илизаров?

— Ого, сам Илизаров приехал!

— Где Илизаров?

— Это он, я видел его по телевидению…

Пока мы с Ником представляли ему членов группы, многие тут же с ним фотографировались. На автобусе нас повезли в ресторан на ланч. Впереди ехала машина милиции, за ней на черной «Чайке» Илизаров со своими докторами — все выглядело очень официально.

Хотя в Кургане была довольно приличная гостиница, нас разместили не в ней, а в общежитии местного техникума. Очевидно, власти города и сам Илизаров считали, что нас лучше не смешивать с русскими гостями и местным населением.

У входа выстроилась группа женщин. Мне подсказали, и я объяснил: это комендант общежития, хозяйственные работники, поварихи, официантки, уборщицы — они будут нас кормить и ухаживать за нами. Демократичные американцы пожимали им руки, женщины смущенно улыбались, вытирали руки передником и протягивали ладошки «ковшиком». Двое молодых инженеров с «Ричардса» сразу уставились на двух хорошеньких официанток и пытались с ними заговорить по-английски, но ничего из этого флирта не вышло — те лишь смущенно хихикали.

Каждому из нас предоставили по небольшой чистой комнате на втором этаже, с узкой железной койкой, у каждого была темная душевая комнатка с туалетом, где стояли два оцинкованных ведра.

— Зачем нам ведра?

На мой вопрос хозяйка смущенно ответила:

— Горячей воды, извините, временно нет. Но вы можете каждое утро спускаться с одним ведром вниз на кухню — там вам будут давать кипяток. А другое ведро для смешивания с холодной водой. Вы уж извините.

— А когда пустят горячую воду?

Она выразительно развела руками.

Я разъяснил моим коллегам эту удивительную технологию утреннего купания.

После устройства нас повезли в илизаровский институт. Официально он назывался Курганский научно-исследовательский институт экспериментальной травматологии и ортопедии (КНИИТО). Это было настоящее чудо, поразившее и американцев, и меня: самый большой в мире ортопедический госпиталь, на восемьсот больных. Он стоял посреди просторного парка, огороженного красивой чугунной оградой. Там же были отдельный корпус для научных лабораторий, виварий для экспериментальных животных и небольшой завод для производства аппаратов Илизарова. Главный шестиэтажный корпус был звездчатой формы с пятью расходящимися крыльями. В нем просторный парадный вестибюль с фонтаном.

Грандиозность и красота института поразила всех:

— Владимир, это его собственный госпиталь?

— В России нет ничего собственного, все — государственное.

— В Сибири — и такой госпиталь! Поразительно!

Нас повели в амфитеатр большой аудитории. Я шел по этому дворцу, как зачарованный, и продолжал вспоминать тот свой первый приезд. Илизаров был тогда никому не известным провинциальным врачом и работал в старом двухэтажном госпитале инвалидов войны. Я был первым доктором из Москвы, кто приехал обучаться его методу. И, хотя я знал, что Илизаров сделал открытие, но я также знал, что в нашей стране дороги для личной инициативы очень и очень трудные. Как удалось Илизарову это чудо в небольшом провинциальном советском городе? Поистине, для этого нужно быть кудесником, правильно люди назвали его так еще задолго до постройки этого дворца.