Виталий Люлин - Когда усталая подлодка...

Накануне первого воскресного дня стоянки, комдива (командир дивизиона живучести) осенила мысль привести аварийный инструмент в идеальное состояние

— Тридцать пятый!… — энергично проорал он по «Каштану» в трюм, намереваясь вызвать на связь командира боевого поста матроса Курвилова. Молчок.

— Тридцать пятый!!… — повторил он вызов. Уже нервно. Молчок.

— Тридцать пятый!!!… — истеричный вопль комдива имел тот же результат.

Выкрикивая всю ненормативную лексику, комдив посыпался горохом в трюм центрального поста. Там он нашел и разбудил Курвилова и…, как гласила объяснительная записка комдива, очень четко поставил ему задачу на воскресный день (на лодке затишье от судоремонтников) по части ремонта и обслуги аварийного инструмента. Что-то наточить (ножовки, топоры), что-то подкрасить аварийкой (доски, упоры и прочая)…

— Топор должен быть так отточен, чтобы одним ударом разрубал кабель. Ты понял меня, Курвилов?…

Заканчивая постановку задачи, комдив на какой-то деревяшке рубанул по огрызку силового кабеля.

— Понял, тащ комдив,… — заверил Курвилов.

Весь воскресный день он старательно точил топоры и испытывал их на разруб силового кабеля. Бухта кабеля, высунувшаяся откуда-то из-под пайол, показалась ему бесхозной. Искромсал он этот кабель на мелкие кусочки, как капусту. Весь понедельник судоремонтники бились о переборки в истерике по поводу проложенного ими кабеля под новую радионавигационную аппаратуру и кем-то изрубленного на куски.

Особисты развернули активный поиск диверсионной группы оголтелого американского империализма. Комдив, не загружая внутрикорабельную связь своим заполошным матом, лично шмонал все трюма подводной лодки в поисках «диверсанта». По второму заходу в трюм центрального поста, матрос был обнаружен под пайолами трюма. Безмятежно спящим. От сознания хорошо сделанного дела.

— Курвилов, ты пробовал топоры на разруб кабеля?… — спросил комдив, за шкирку вытаскивая его на свет Божий.

— Так точно! — радостно осклабился тот.

— Курвилов! Ты курва! — оценил его труды комдив, горестно вздохнув. И пошел писать покаянную записку особистам.

Плавбаза подводных лодок «Полярная звезда» (ПБ плпл «ПЗ») свою юность отдала кайзеровским подводникам, молодость — фашистским. В «сорок пять — баба ягодка опять» досталась советским.

Истаскалась и одряхлела до такой степени, что кроме забот о себе самой подводникам и предложить ничего не могла. Допекла она всех своей старостью и неизлечимыми болячками.

Поступило распоряжение: «ПБ плпл «Полярная звезда» списать в п…у!» Списали. Сняли со всех видов довольствия. Отволокли на судоверфь для разделки на иголки и прочие полезные вещи. Стырили с нее все, что блестело или как-то могло сгодиться в хозяйстве. Экипаж расформировали, оставив на ПБ:

— одного офицера, не забывшего буквы и способного, по мере надобности, расписаться в получении приказания «срезать то-то и отдать тому-то»;

— десяток матросов с ВУСом (военно-учетная специальность) широкого профиля. Чтобы могли срезать, отдавать, грузить. Всё. Штатными на плавбазе оставались только прусаки-тараканы и крысы. В невообразимом количестве и невероятного размера. Казалось, что прусаки и крысы еще помнили подводников кайзера. И с того времени росли, росли, не старея. Вымахали до таких размеров, что уже никак не вписывались в термин «тварь Божья». Сатанинское отродье!

Стоит «ПЗ» у отстойного причала. Не тонет, потому как мелко, и швартовые концы не дают скопытиться на борт. Но раз в полсуток меняет крен (13-15 градусов) на один или другой борт. Перед изменением крена по всем подволокам слышится писк и топот крысиного поголовья. Перебегают с борта на борт, сволоты!

Наступило время, когда «ПЗ», как в предсмертных конвульсиях, стала валяться с борта на борт, когда ей заблагорассудится. Видимо, крысы окончательно превратили её в свой аттракцион — качели.

И тут-то вдруг вспомнили, что береговых казарм для экипажей строящихся подводных лодок нет. А построены они будут не раньше, чем состарятся эти самые лодки, еще строящиеся. На отстойный причал прибыло высокое начальство. Даже с причала было видно, что корпус у «ПЗ» из отличной крупповской стали. Еще послужит!!! И уехало, даже не поднявшись на борт.

— Зря торчали у трапа целый час, как дураки — с чистой шеей, — подумал офицер «ПЗ» и отпустил своих матросов-многостаночников.

Нам беда — не беда, была бы краска! Весь флот держится на ней. И поэтому на плаву. Плавбазе приказали жить дальше и обеспечивать проживание экипажей. Без восстановления в правах на штаты и довольствие. Краску подводники добудут сами. И покрасят тоже сами. Всё.

«Бабка» уже здорова и мечтает снова, чтоб «…четверо налетчиков выхватнули честь…» На «ПЗ» стали жить от двух до четырех экипажей.

В кают-компании один матрос-вестовой обслуживал столы, а второй — непрерывно изгонял шваброй крыс, заявившихся на обед. Отбиваться от тараканов приходилось самим столующимся. Особенно досаждали прусаки-десантники. Только офицерик занесет ложку над тарелкой со флотскими щами, а тут — бац! В тарелку с подволока шлепнулся «десантник» величиной с лапоть. Щи — на скатерти и на штанах.

Кайзеровская старуха еще лет десять, переваливаясь с борта на борт, как цапля с ноги на ногу на болоте, стояла у отстойного причала. И дивилась стойкости и неприхотливости подводников. А что им нужно, кроме прочного корпуса?

— Жопа в масле, х… в тавоте,

Но зато — в подводном флоте!

Мифы, сказки, враки, анекдоты, одним словом — байки, помогают человеку скрашивать трудности быстротекущей жизни и выживать на грани возможного. Не каждую из них можно рассказать на дипломатическом приеме или при светской беседе в салоне среди чопорных мадмуазелей. Но если уж читатель добрался до этой странички, то и эта байка старых подводников может оказаться ему интересной.

— Одному корреспонденту очень захотелось написать правдивый очерк или повесть о подводниках. Долго добивался во всех инстанциях, чтобы ему разрешили сходить в поход. Добился. Загрузился в лодку и начал вникать в жизнь подводную. Через несколько дней вник настолько, что перестал дрожать, как осиновый лист. Стал есть и спать от пуза. Вахту стоять не надо. Захорошело ему от такой райской жизни. Снятся ему искусительницы, спасу нет. Начал он осторожненько выяснять, как же разрешается этот животрепещущий вопрос на лодке. У одного поинтересуется, у другого, как бы шутя, но дельного ответа не получает. Или хихикают над ним, или посылают по обыкновению нашенскому. Круглосуточная квадратность плоти допекла его в конец. Решил он поговорить на эту тему с главным боцманом. Напрямую. Очень был балагуристым боцман, веселил весь центральный пост, пока сидел на рулях.