Зинаида Гиппиус - Живые лица

Блок уже издал «Розу и крест» — в первом альманахе «Сирин». Планы постановки пьесы в МХТ были у Блока в 1913 и 1915–1918 гг., однако после приблизительно двухсот репетиций спектакль так и не был выпущен.

Ни с каким другим, кроме «черносотенного». — О своеобразном антисемитизме Блока см. его письмо от 19 апреля 1916 г. к А. И. Тинякову, незадолго до этого оказавшегося в центре скандала из-за сотрудничества в черносотенной печати: «Мы с вами почти одинаково думаем о евреях. Я не раз высказывал устно и письменно (хотя и не печатно) — евреям и неевреям — мысли, сходные с Вашими; иногда и страдал от этого, хотя далеко не так, как Вы. Возразить могу только вот что: как ни удивительно, что «Земщина» поместила письмо со столькими левыми оговорками (правда, я знаю «Земщину» только с чужих слов), — все-таки я не стал бы печатать подобных заявлений в подобной газете: это никому не слышно, тут нет ничего выходящего из ряду. Прекрасно знаю, что другие бы не напечатали; вообще я не раз перебирал всю цепь связанных с еврейским вопросом соображений, но никаких способов не придумал и предложить не могу; одно знаю, — что и «Земщина» — не способ. Второе — о моем чувстве к Андрюше Ющинскому; я вспоминаю, что оно было несколько раз острым, но с делом Бейлиса не было связано; просто было чувство к измученному кем-то ребенку. Ну, еще всякие «оттенки»; например, Горький — не Бонч-Бруевич (ведь Вы знаете «Детство» и другое, многое). Временами все эти вопросы становятся для меня тяжелой болезнью; но сейчас я не чувствую этого, потому что у меня нет новых мыслей об этом. Думаю совсем о другом» (ГПБ, ф. 774, № 3). Несколько ранее (30 декабря 1915 г.) Гиппиус писала к тому же Тинякову: «Антисемитизм, между прочим, мне тоже кажется каким-то маленьким трусливым чувством. Вопреки рассудку и примитивному общекультурному ощущению — опять дрожь за слабое свое: съем жида, пока он меня не съел; отдам его на кухню, правительству, пусть пожарит, а я тогда, готовенького, с правом съем. К чему, Господи! Пусть солнце всходит над жидами и русскими, мне солнца не жалко. А вот тех русских, которые в борьбе с евреями жидовеют — мне жалко. Вопрос еврейства так глубок сам по себе, что стыдно подходить к нему, не отмыв себя начисто от всякого «антисемитизма» (там же, № 11). Следует отметить, что патологический антисемитизм Тинякова, сложное сплетение мыслей Блока и позиция Гиппиус располагались в разных, далеко не всегда соприкасавшихся плоскостях, что приводило к мнимым пересечениям и полемикам.

Моя пьеса «Зеленое кольцо» — была поставлена в Александрийском театре 18 февраля 1915 г. Режиссером был В. Э. Мейерхольд, последнюю свою роль в этом спектакле сыграла знаменитая актриса Мария Гавриловна Савина (1854–1915). См. о ней воспоминания Гиппиус «Встречи с М. Г. Савиной» (Возр., 1950, № 7).

Хотите, поедемте вместе? — См. запись Блока 5 февраля 1915 г.: «В 9-м часу вечера на репетицию «Зеленого кольца» с З. Н. Гиппиус» ( Блок, ЗК, с. 255). Эта поездка также упоминается Гиппиус в послесловии к отдельному изданию пьесы (Пг., 1916).

Рощина-Инсарова Екатерина Николаевна (1883–1971) — актриса.

Марья Федоровна Андреева (наст, фамилия Юрковская; 1868–1953) — актриса, жена М. Горького, после революции — заместитель комиссара просвещения по художественным делам в Петрограде. См.: Дневники, с. 43.

Длинная статья Блока — «Судьба Аполлона Григорьева» (Стихотворения Аполлона Григорьева. М., 1916). По поводу этой статьи Гиппиус написала Блоку большое и принципиальное письмо (ВС, с. 199–202). Ее статья по поводу работы Блока — Огни, кн. 1. Пг., 1916.

«Поэтом можешь ты не быть…» — перефразированное (во втором стихе должно быть «гражданином») двустишие из стихотворения Н. А. Некрасова «Поэт и гражданин».

«Все это было, кажется, в последний…» — из стихотворения Гиппиус «А. Блоку» (наст, изд., с. 178).

Служит в Земско-Городском Союзе. — «Земско-Городской Союз» — полувоенная организация, предназначенная для работ в прифронтовой зоне. Блок был призван 7 июля 1916 г. и зачислен в 13 инженерно-строительную дружину табельщиком.

Протопоповские пулеметы — от имени министра внутренних дел А. Д. Протопопова. См. запись Гиппиус 28 февраля 1917 г.: «Оказывается, пулемет и на нашей крыше, и на доме напротив, да и все ближайшие к нам (к Думе) дома в пулеметах. Их еще с 14 Протопопов наставил на всех высотах, даже на церквах (на соборе Спаса Преображения тоже)» (Дневники, с. 163).

Внезапное появление Б. Бугаева. — См. в той же записи: «Тут же явился Боря Бугаев из Царского, огорошенный всей этой картиной уже на вокзале (в Царском ничего, слухи, но стоят себе городовые). С вокзала к нам Боря полз 5 часов. Пулеметы со всех крыш. Раза три он прятался, ложился в снег, за какие-то заборы (даже на Кирочной), путаясь в шубе […] бедный Боря, это гениальное, лысое, неосмысленное дитя — с ним (С. Д. Мстиславским. — Н. Б.) дружит. С ним — и с Ив[ановым-] Разумником, этим, точно ядовитой змеей укушенным, — «писателем» (Дневники, с. 164). Иванов-Разумник (Разумник Васильевич Иванов; 1878–1946) — литературный критик, публицист, близкий друг Белого и Блока.

Скоро, очень скоро после революции. — Блок уехал из дружины в ночь на 17 марта 1917 г. См. запись Гиппиус 22 марта: «Сегодня был А. Блок. С фронта приехал (он там в Земсоюзе, что ли). Говорит, там тускло. Радости революционной не ощущается. Будни войны невыносимы. (В начале-то на войну как на «праздник» смотрел, прямо ужасал меня: «весело!» Абсолютно ни в чем он никогда не отдает себе отчета, не может. Хочет ли?) Сейчас растерян. Спрашивает беспомощно: «Что же мне теперь делать, чтобы послужить демократии?» (Дневники, с. 197–198; ЛН, т. 92, кн. 3, с. 472).

Уехали на несколько недель на Кавказ. — Мережковские пробыли в Кисловодске с апреля по август 1917 г.

Корниловская история. — История контрреволюционного выступления генерала Корнилова представлялась Гиппиус так: «…уже с первого момента всем видно было, что НЕТ НИКАКОГО КОРНИЛОВСКОГО МЯТЕЖА. […] Я почти убеждена, что знаменитые дивизии шли в Петербург для Керенского, — с его полного ведома или по его форменному распоряжению» (Дневники, с. 240–241).

Савинков — затевал антибольшевицкую газету. — См. запись Гиппиус 24 октября 1917 г.: «Я звала его в савинковскую газету, а он мне и понес «потерянные» вещи: что я, мол, не могу, я имею определенную склонность к большевикам (sic!), я ненавижу Англию и люблю Германию, нужен немедленный мир назло английским империалистам… Честное слово! Положением России доволен — «ведь она не очень и страдает.»». Слова «отечество» уже не признает… Все время оговаривался, что хоть он теперь и так, но «вы меня ведь не разлюбите, ведь вы ко мне по-прежнему?». Спорить с ним бесполезно. Он ходит «по ступеням вечности», а в «вечности» мы все «большевики» ( Дневники, с 267). Ср. запись самого Блока 15 октября 1917 г.: «Два телефона с З. Н. Гиппиус (и Мережковским). Я отказался от савинковской газеты («Час»)» (Блок, VII, 311).