Альфред Хейдок - Страницы моей жизни (сборник)

Будучи в заключении, я думал, насколько Ленин был счастливее меня, сидя в царской тюрьме. Там он написал большие труды. А мне только один раз дали для заявления кусок бумаги и кончик карандаша. Никаких письменных принадлежностей, ничего не давали. Даже ремень от брюк отняли, и я должен был собственными руками держать брюки. Это было в Свердловске. Во внутренней тюрьме. А потом из Свердловска меня отправили на станцию Инта, Коми АССР. Там я пролежал в больнице. И даже из больницы опять скоро отправили на станцию, расположенную там, где полярный круг пересекает реку Уссу. Воркута чуть дальше неё. Это были инвалидные лагеря и более-менее сносные условия. Во всяком случае, ни клопы, ни вши не донимали, всё было чисто. Только кормили голодно. Я полуголодный ходил. В общем, в заключении я пробыл неполных шесть лет. Нас освободили указом, по которому освобождались инвалиды и люди, за которыми не числилось больших преступлений. Это не была реабилитация. Её я добился несколько лет спустя. Мне сперва отказывали. Только на четвёртое заявление последовала реабилитация.

Когда я вернулся в Советский Союз, нужно было приискать себе работу. Сперва я два с половиной месяца работал пожарным в Североуральске. Дежурил, выезжал на пожары. Самостоятельность проявлял, были приключения. Но потом я начал преподавать английский язык в рудоуправлении на руднике бокситов и в главном рудоуправлении. На эти курсы после работы вечером приходило полдюжины инженеров, и я с ними занимался. Так прошла одна зима. Но бухгалтер рудоуправления вдруг заявил, что в штат меня не может втиснуть, что ему трудно для меня найти деньги. Там же, в Североуральске, было учреждение: «Бокситовая экспедиция», а в народе его звали «Алюминоразведка». Это было учреждение, которое имело у себя бурильные установки, трубы и посылало отряды геологических разведчиков по тайге искать бокситы. Так вот, я поступил туда. Мне сказали, что я буду исполнять обязанности юрисконсульта. Я никогда в жизни не видал ни одного закона, никогда не изучал их, никогда ими не интересовался. Но подумал так: «Если другие могут быть юрисконсультами, почему я не смогу». И спокойно остался ждать событий. И, действительно, через несколько дней приходит повестка, вызывают в суд. Соседняя организация подала на нас в суд, требуя большое количество дров, разворованных нашими служащими. Одним словом, иск. Ну, мне поручают разобраться. И я взялся за это дело добросовестно.

Сегодня мне поручили – уже завтра нужно идти в суд. Я до вечера всё расспросил: где, что, как было. И карандашом набросал свою речь на суде, в которой доказывал, что наши служащие не воровали никаких дров. Настал судебный день, и я пошёл на заседание. И когда пришла моя очередь, я прочитал свою речь. Суд нашёл, что я прав, и в иске отказал. А моим противником в суде оказался малограмотный человек. Он рассердился и раскричался, что будет подавать жалобы в высшие судебные инстанции. Одним словом, я блестяще начал свою карьеру. Я потом выигрывал все иски, которые нам предъявляли. В этом мне очень помогало «Краткое пособие бухгалтерам», законы, которые специально подобраны для таких дел: для недогрузок, перегрузок, недоставленных грузов. Я только проиграл одно-единственное дело. И только потому, что мои предшественники пропустили сроки. Наше учреждение когда-то заказало какому-то заводу, хорошо не разобравшись, утяжелённые трубы для буровых работ на 130 тысяч рублей. Завод эти трубы сделал, прислал нам. И наши попробовали их пустить. Но убедились, что они совершенно для них не пригодны. А наши 130 тысяч были бы потеряны даром. Попытались заставить этот завод взять обратно трубы, но он отказывался. И подал на нас в арбитраж. И, в конце концов, арбитраж предъявляет нам иск в 130 тысяч рублей. Руководство видит, что придётся платить. Обращаются ко мне. Я стал изучать исковый документ и нашёл штучку, за которую можно прицепиться: завод не выполнил в точности нашего заказа в размерах, допустил какое-то отступление. И вот я решил сыграть на этой «штуке» и составил прошение. Ну, немножко в художественном стиле, как писатель, именно упирая на то, что этот недостаток делает трубы негодными. Московский арбитраж разбирал это дело. Моё начальство попросило, чтобы я написал в наш главк в Москву с просьбой в день разбора этого дела послать от главка своего юрисконсульта в арбитраж, тогда, мол, московский юрисконсульт что-то, может, сумеет сделать. Я так и сделал. Ждём результата. Через пару недель приходит ответ. Мы дело выиграли, иск отбили. Моё начальство говорит, что это, наверное, сделал юрисконсульт главка, которому мы послали копию, а я как бы ни при чём. Проходит несколько дней. Главк сообщает нам, что он не может послать своего юрисконсульта в арбитраж: он уехал в другом направлении. Так что, кто отбил?

А вот как А.Хейдок отвечал на задаваемые ему вопросы, когда происходила запись его воспоминаний.

– Когда вы находились в Шанхае, то переписывались с Николаем Константиновичем Рерихом? И в Харбине?

– Из Харбина и из Шанхая переписывался.

– Сколько лет это продолжалось?

– Дело в том, что Николай Константинович нам сказал, что писать каждому из нас ему обременительно, и он будет писать для всего содружества. Но он писал и частные письма. Я из Шанхая уехал, а где находится архив с письмами Рериха, адресованными нашему обществу, не знаю.

– А Елена Ивановна вам писала?

– В Харбин писала.

– И в Шанхай?

– Отдельно мне не писала, потому что и я ей не писал.

– А обществу писала?

– Не берусь сказать. Может, кому-то и писала. Жизнь в Шанхае была очень напряжённая.

– Сколько лет, примерно, вы переписывались из Шанхая с Николаем Константиновичем?

– Всё то время – с 1940 по 1947 годы переписывался, но был период, когда письма не доходили, между нами возникли военные фронты. Это Николай Константинович благословил меня на возвращение в Советский Союз радиограммой. Её, как святыню, я носил при себе все годы, когда жил в Советском Союзе. Когда меня арестовали, следователь отобрал у меня эту радиограмму.

– А вы писали письма в Индию, в Кулу или в другие страны?

– В Кулу писал. Я начал с Николаем Константиновичем переписываться в 1934 году.

– Переписка тоже не сохранилась?

– У меня ничего не сохранилось. Когда меня арестовали, у меня отняли весь мой архив и уничтожили.

– Три письма-то нам прислали из Прибалтики, адресованные вам.

– И ещё сохранились два документа из моего архива, – уточнил А.Хейдок. – Когда меня освободили и реабилитировали, мне вернули два документа: свидетельство о рождении и свидетельство Шанхайского общества советских граждан о том, что я состоял членом Союза советских журналистов и был председателем секции беллетристов. Остальное, и фотографии в том числе, которых у меня было множество, по словам следователя, сожгли. Я думаю, что они, пожалуй, так и сделали, так как куда же всё девать? Они стольких людей поарестовали. Зачем хранить все их документы, как святыню.