Альфред Хейдок - Страницы моей жизни (сборник)

Иной ничего не желает, что находится по ту сторону плетня его семьи, народности; иной ограничивает свои помыслы одним своим государством.

Но полёт в Дальние Миры требует, как мы уже говорили, вмещения собственной вселенности, осознания собственной безначальности и беспредельности духовного восхождения.

г. Змеиногорск, 1988 г.

Айвар и я лежали рядом, плашмя, на холодной мёрзлой земле, проклиная невидимого пулемётчика, который «строчил» по нам, как только мы пытались куда-либо двинуться. Смертоносные осы проносились так близко от моего затылка, что мне хотелось зарыться, уйти ещё глубже в землю, но, как я уже сказал – она была мёрзлая…

Если мы не видели самого пулемётчика, то всё же нам было заметно, как на противоположной стороне оврага его гнездо с дьявольской быстротой плевалось огнём в чёрную ночь, поскольку она успевала наступить между вспышками ослепительных ракет. Для нас было непонятно, как могло уцелеть пулемётное гнездо после такой артиллерийской обработки, которая только что кончилась. Ведь мы сами видели, как заплясала чёрными фонтанами земля перед нашим участком, казалось – крысе, и то бы трудно уцелеть…

Но факт оставался фактом – пулемётчик уцелел. Вся атакующая рота позади нас прижата к земле. Сержанту Айвару и мне дано приказание уничтожить гнездо. Было ясно, что наша попытка подползти с фланга провалилась – мы обнаружены. Осветительных ракет слишком много. Каждое наше поползновение двинуться дальше вызывает огонь – что делать?

Я смотрю на Айвара – у него страшно сосредоточенное лицо, глаза закрыты – может быть, он молится?.. Отрываю взгляд, смотрю опять на овраг и столбенею… шагах в трёх перед нами порхает мотылёк… Летающий цветок жаркого летнего полдня в стылую ноябрьскую ночь!

– Айвар! Гляди – мотылёк!

– Где? Где? – он открывает глаза и испускает радостное восклицание: А-а!

Затем произошло нечто, для чего я никогда не находил нужных слов, чтобы правильно рассказать, что случилось дальше, настолько это было странно, невероятно, как в сумбурном сновидении. Айвар, торжествующий и улыбающийся, вдруг встал во весь рост и быстрыми шагами спустился в овраг.

– Айвар! Ты с ума сошёл! – я побежал за ним, хватаясь за него… – Айвар, ложись! Тебя убьют!..

Зев пулемётного гнезда опять раскрыт – длинные огненные пальцы тычут в темноту, а впереди нас летит мотылёк, машет ярко разрисованными крылышками, точно он нас ведёт и хранит… И у меня появилась безумная уверенность, что это именно так – мотылёк устраняет всякую опасность… Я выхватил гранату, стал рядом с Айваром и пошёл так же гордо, как и он.

Линия фронта по обе стороны от нас кипит выстрелами, как гигантский котёл. Беспрерывные вспышки света. Мы идём. Пулемёт лает где-то совсем близко. Карабкаемся на противоположную сторону – вот и зев амбразуры. Айвар бросает первую гранату, я – вторую. По-видимому, с полным успехом – я перестаю интересоваться замолкшим неприятельским гнездом и только ищу глазами мотылька, но его нигде нет… Уже слышно, как наша рота бегом пересекает овраг. Я хватаю Айвара за руку и в упор спрашиваю:

– Что это было? Что значит для тебя мотылёк?

– Забудь о нём. Расскажешь – высмеют! Ничего не было – понимаешь? Удачно подползли – и всё!

Нас представили к награде. Но я был бы не я, если бы не вытянул из Айвара тайны мотылька. Весь остаток войны, пока мы были вместе, на стоянках и в походах я вытягивал, точно клещами, из молчаливого Айвара тот рассказ, который далее приведу.

Айвар перенёс тяжёлое заболевание. Опасались за его жизнь и рассудок. Когда начал поправляться – им завладела мечта. Он видел себя идущим по пустынной просёлочной дороге в холмистой, с перелесками местности. В синих лесах потонули дали. Направо – заколосившиеся серебристые нивы с рощицами промеж них и усеянные серыми пнями, валунами и можжевельником выгоны. Налево – крутой глубокий спуск, и там, на дне – заросшая редким кустарником и молодыми ёлочками – низина, а далеко за ней – высокие, крутые, из красноватого песка обрывистые берега невидимой реки – они тянутся далеко-далеко и исчезают в сизой мгле…

И над всем этим солнце, голубое небо и белое пухлое облачко, лебедем плывущее в синеве. Придорожье усеяно цветами – жёлтыми, белыми. Синие колокольчики покачиваются на тонких стебельках – удивительно, почему не звенят… Грудь дышит широко и глубоко, и растёт в этой груди комок радости – поднимается к горлу – он щекочет и почти душит… Хочется смеяться и целовать, но некого…

Свежий ветер обдувает лицо. И никого, ни души, лишь молчаливый зов синеоких духов далей, залёгших на горизонте – тех, кто денно и нощно сеют в душах недовольство насиженным местом, нашёптывая про невиданные страны и заоблачные высоты…

Как только Айвар выписался из больницы, – он повесил на плечи свой старенький рюкзак и отправился. Куда? Он сам не знал. Сперва отъехал от города по железной дороге и, увидев на небольшой станции малонаезженную дорогу, решил – она самая – слез с поезда и пошёл…

Через два дня пути местность начала повышаться и, действительно, стала приобретать очертания, близкие его мечте. К полудню он поднялся на крутой холм и с вершины его увидел налево от себя низину, а за ней первые, изрытые дождевыми потоками красные обрывы. Оглянулся кругом – всё так, как «по мечте» положено… Сердце заколотилось в груди.

У самой дороги выпирал из земли серый двугорбый камень, похожий на верблюда, вросшего в землю. Тут Айвар перекусил из дорожной сумки, прислонился к камню отдохнуть – и сам не заметил, как заснул. Когда открыл глаза, солнышко уже склонилось далеко к западу, а на камне сидела какая-то старуха в коричневом платочке, завязанном на лбу ушками. Старенькая, седенькая, а глаза ласковые – улыбающиеся.

– Хорошо ли спал, мил-человек?

– Спасибо, бабушка, хорошо.

– Далеко ли путь-то держишь?

– Сам не знаю – так…

– Ну, знать, счастья своего ищешь. Коли был бы судьбою своею доволен – никуда не ходил бы, – оба замолчали.

– А где же моё счастье ходит? – спросил после паузы Айвар.

– Об этом Фею надо спросить.

– А где же её искать?

Старуха пристально на него посмотрела и самым обыкновенным тоном, точно речь шла о том, где купить осьмушку табаку, произнесла:

– Да тут недалече.

– Бабушка, да ты говоришь так, точно сама видела Фею!

– А то – нет? Вот только забыла её спросить про своё собственное счастье… – и она тяжко вздохнула и замолчала, видимо, погрузилась в какие-то воспоминания.

Вечернее солнце светило ей в спину; лицо её менялось словно под наплывом разных чувств и временами казалось почти молодым и красивым.