Алекс Гой - Всем спасибо

Человек недалекий сказал бы, что у Михаила просто нет комплексов. А Михаил ответил бы так: «Конечно, есть. Комплексов нет только у полных идиотов. Это научно доказанный факт». И он прав.

Теперь уже Вы и сами видите, что Мишу нельзя отнести ни в одну сексуальную категорию, просто потому, что сделав это, Вы попадете пальцем в небо, а то и в куда менее приятное место.

Михаил — гениальный художник. Я говорю «гениальный» не потому, что это кем-то признано, а потому что так верит сам Миша. А вещи, в которые верит Миша, работают, как гелиоцентрическая система — стабильно и неудержимо. Так что допускать обратное — глупо и бесполезно. Что бы я ни думал о его картинах, это ничего не меняет в его гениальности, поэтому свое мнение я оставлю при себе.

Если Мише кто-нибудь скажет: «Ты не гениален», то Миша усмехнется и сочувственно похлопает его по плечу. Для него это — проблема восприятия собеседника, а не изъян собственного таланта. И действительно, Мишины картины продаются задорого. А то, что он не известен, объясняется его незнанием и непониманием явления тщеславия. Мише класть на популярность с высокой колокольни. Он чистый и самодостаточный гений, пребывающий почти в нирване. На этом плане бытия его удерживает только жесткая зависимость от секса, которая, видимо, и приведет его к окончательному озарению.

Однажды мы с ним ездили в Москву по каким-то там порнушным делам. Причем, Михаилу, с его самодостаточностью, нафиг не нужно было куда-то ездить. Вероятно, это была моя суетливая идея. Но эти несколько дней стали для Миши сущим адом. Он не из тех людей, которые подходят к объекту на улице, и говорят: «Пойдем, перепихнемся?». Тем более на другой планете с названием Москва. Вы видели московских геев, тусующихся у Кирилла и Мефодия? Мишу от них тошнило.

По приезду мы остановились у моего знакомого, и Михаил, не имевший секса уже почти сутки, немедленно заперся в ванной под предлогом душа. Мне даже страшно представить, сколько раз он там «передернул». Вероятно, количество эякуляций исчислялось десятками.

На вторые сутки этот маленький гениальный Будда озверел окончательно. Тогда-то я и поймал на себе его взгляд, заставивший меня испытать те чувства, которые испытывает хорошо подвыпившая девушка в ночном клубе, когда толпа самцов в разгар ночи уже воспринимает её только как сочащуюся вагину. Миша точно знал, что я не гей, и что мы не будем заниматься сексом. Однако мурашки пробежали по моей спине, когда я понял, что он готов взять и порвать меня, как Тузик — папины трусы. Уверен — будь я геем, это знание ужасно бы меня возбудило. Но я, повторюсь, не гей. Поэтому я сказал: «Но-но, Шевченко! Иди, подрочи», встал и заперся в соседней комнате. Не стоит искушать своих же моделей.

Был у нас довольно забавный персонаж по имени Марсель. Он приехал в Питер из Анапы, убежав от вполне обеспеченных родителей в поисках непонятно чего. Лет ему было под тридцать, был он асексуален, и это очень подходило для съемок в пассивной роли, поскольку ему было все равно — кто, что и куда ему пихает. Причем пассивен он был абсолютно, как свежепойманный налим. Мало говорил, всегда на все был согласен, и часто казалось, что он может не питаться и не отправлять естественные нужды, если это было сопряжено хоть с какими-то физическими усилиями.

Марселя мы подвешивали. Вниз головою, за ноги, на раскидистой березе в зимнем лесу. Казалось бы, чего проще — подвесить актера. Привязал за ноги, вздернул, и насилуй на здоровье.

Хрена с два.

Местные белочки, чуждые миру наживы, с замиранием сердца смотрели на нашу возню, периодически крутя пушистыми лапками у виска. Им было невдомек, чего это Марсик так орет. А Марсик орал потому, что у него, при попытке вздергивания на цепи через сук, начинали жутко болеть ноги.

Частично мы были к этому готовы, и захватили с собой кучу тряпок для обматывания спутанных Марсиковых конечностей. Однако Марсик выл, и, зная его анемичную покорность, мы понимали, что ему по-настоящему нестерпимо больно.

В ход пошли куртки, свитера и даже шерстяные носки. В итоге место крепления цени к конечностям представляло собою абсолютно нефотогеничный тюк разнообразного тряпья. Только в этом случае Марсель был согласен потерпеть минуток пять. Я решил — хер с ним, не буду брать эту вязанку в кадр, и сосредоточусь на опухшем и раскрасневшемся Марсиковом лице. Мы приступили к съемке.

Марсику пришлось болтаться на цепи минут сорок. Сначала у меня сел аккумулятор камеры. Пока я с матюгами обшаривал кофры в поисках запасного, у обоих насильников опали хуи. А что вы хотите? Лес, зима, белочки и верещащий Марсель, который успел проклясть весь север в целом и Питер в частности. Не возбуждает ничуть.

Чтобы не мучить Марсика по-настоящему, мы решили начать с побоев, не дожидаясь эрекции. Оба актера-насильника занимались какими-то восточными единоборствами, и эти кадры получились отменными. Парни били висящего страдальца из различных стоек, с разворота и в прыжках, сопровождая удары душераздирающим видеомагнитофонным мяуканием мастеров кунг-фу. Марсель страдал, раскачивался туда-сюда, как боксерская груша, и умолял перейти к ебле.

Наконец, ребята расслабились, согрелись и развеселились. Их члены восстали, и Марсику было выдано в рот по полной программе. Анапский изгнанник представлял собою великолепное зрелище — пылающие уши, залитое кровью и спермой лицо с выражением неподдельной усталости и обреченности. Экзистенциальность картины дополнялась бессильно свисающими руками, с кончиков пальцев которых капала на белый снег бутафорская кровь.

Я произнес сакральное «снято!», и Марсик разразился облегченными матюгами. Сняв с дерева, мы около получаса водили его по поляне под руки, а Марсик учился заново ходить, благодарно сжимая тощими ручонками наши шеи. Такие вот нежные отношения.

Трудно сказать, мог ли такой человек, как Марсель, чувствовать себя актером. Вряд ли. Скорее всего, он не способен был даже обдумать этот аспект, и был просто тупо согласен. Грех не воспользоваться.

Клиент опять был доволен.

Однако снова возник ряд оговорок, и я понял, что одного творческого подхода для съемок рэйпа категорически мало. Нужна была научная база, позволявшая привнести в сюжеты достоверность. Я засел за изучение материалов судмедэкспертизы о реальных изнасилованиях.

Я проштудировал все самые известные дела о маньяках, увенчав свой экскурс господином Чикатило. Я делал заметки, зарисовки кадров, небольшие сценарии.

Такая основательность требует жертв, и мне стали сниться кошмары.

Но, в результате, я двинулся к тому совершенству в съемках, которое позднее сделало меня общеизвестным в узких кругах авторитетом рэйп-контента.