Захар Прилепин - Леонид Леонов. Игра его была огромна

Но Сталин умер до публикации романа, 5 марта 1953 года.

Леонов, наверное, переживал эту смерть: как переживали её тогда миллионы людей в стране.

Ушёл не просто глава Советского государства — ушёл человек, которого Леонов всю жизнь будет почитать за своего неоднократного спасителя.

Это в каком-то смысле было искушением для Леонова: вера в то, что между ним и вождём был определённый контакт.

Уже в патриаршем возрасте Леонов как-то обмолвился, что Сталин присылал к нему чиновников то из секретариата Союза писателей, то из собственного секретариата: через них спрашивал мнение писателя о настоящем и будущем Советского Союза.

Едва ли факт появления гонцов от Сталина в доме Леонова доказуем; но многие годы спустя писатель не раз удивлялся, отчего последующие пять генсеков, не говоря о первом президенте Российской Федерации, никогда не снизошли до серьёзной беседы с ним: в отличие от Сталина.

Сразу после известия о кончине вождя в «Правде» начинается ряд публикаций от ведущих советских писателей.

Александр Фадеев, Борис Полевой, Фёдор Гладков, беспомощные стихи Твардовского… пронзительное и очень честное шолоховское «Прощай, отец!». «Как внезапно и страшно мы осиротели!» — напишет Шолохов.

Статья Леонида Леонова «Слово прощанья» выйдет в «Правде» 10 марта.

Позже он говорил, что «Слово…» далось ему трудно, отчего именно, не поясняя. Но от этой публикации он не отказывался.

«Наше поколение живо помнит чёрный снег давней зимы и такое же заплаканное лицо столицы, — пишет Леонов. — Вот так же страна тревожно прислушивалась к затихающим ударам ленинского сердца. Вот и теперь, все трое суток кряду одна и та же мысль жгла сердца простых людей — тяжко заболел отец наш. В этих безыскусственных, на улице подслушанных словах выразилась вся скорбь народа и сыновняя благодарная верность творцу его побед и его славы».

И далее: «Не забвением былой утраты мерится давность упомянутого срока, а громадностью пройденного за это время пути. Это был поистине исполинский, без передышек, сталинский переход, равного которому не знают людские летописи».

Леонов стоял у гроба вождя в составе почётного караула: этой чести тоже удостаивались только избранные.

За полгода до смерти Сталина дело родного брата жены Леонова — Сергея Сабашникова, уже отсидевшего положенные ему десять лет, неожиданно было пересмотрено. И его приговорили к расстрелу. Он был убит 26 августа 1952 года.

Но тогда Леонов этого не знал.

В июле 1953 года отдельные главы из «Русского леса» начали выходить в различных газетах, в октябре началась журнальная публикация в журнале «Знамя» и закончилась в декабре.

Для тех работников лесного хозяйства, против кого эта книга была направлена, публикация романа стала шоком: Леонов растоптал их.

Хотя сложившаяся в лесоводстве ситуация была подана Леоновым конечно же с некоторой долей условности: полную правду он написать просто не мог.

Поэтому пришлось молодого ещё Грацианского сделать агентом царской охранки; случилось это, правда, не по доброй воле Грацианского; а скорее случайно: ему «подложили» проститутку, сотрудничавшую с полицией, и он ненароком выдал своих партийных товарищей. Однако посыл Леонова был ясен: нерадивые лесники в Советском Союзе могут существовать лишь как пережиток дореволюционного прошлого. Средь настоящих коммунистов и честных участников большевистской борьбы таких нет.

Вместе с тем положительный герой в романе, прогрессивный советский лесовод и коммунист Иван Вихров, проповедуя лесосбережение, на самом деле повторял далеко не популярные в Стране Советов теории, которые именовались в прессе то «буржуазными», то «помещичье-юнкерскими». Теория «постоянного лесопользования» была выдвинута задолго до войны лесоводами М. М. Орловым и Г. Ф. Морозовым. Но ещё в 1932 году вышла разгромная книга Н. Алексейчика и Б. Чагина «Против реакционных теорий на лесном фронте», где Орлова и Морозова натурально разнесли в пух и прах. (Кстати, в «Русском лесе» Леонов, не стесняясь, наделит сторонников Грацианского фамилиями Андрейчик, Ейчик и Чик.) После Алексейчика и Чагина в том же направлении крепко постарались Васильев и его сотоварищи — правоверные, между прочим, коммунисты.

Как мы видим, леоновский роман стал своеобразным кривым зеркалом — но себя все конечно же узнали и в таком отражении. И оттого, что Грацианский оказался с подмоченной охранкой репутацией, а Вихрова в романе лично опекало большое партийное начальство, прототипам отрицательных героев было ещё обиднее.

Уже 16 января 1954 года в Институте лесоводства Академии наук СССР состоялось обсуждение романа.

Профессор П. В. Васильев заявил прямо: «В таком виде роман „Русский лес“ наносит большой ущерб делу воспитания молодых лесных кадров» и охарактеризовал книгу как «примитивный протест против истребления лесов».

Подразумевалось, что роман стоит переписать заново и вложить в уста Вихрова речи иного толка.

Следом прошло собрание в Ленинградской лесотехнической академии.

Накануне собрания в многотиражке академии были опубликованы отзывы преподавателей о романе. Доцент А. А. Байтин озаглавил свою заметку «Надуманная книга», где удивлялся: «Оказывается, все силы Вихрова направлены на борьбу за „непрерывное лесное пользование“. Старая и убогая идея!» Доцент А. В. Преображенский поименовал свой опус «Неоправдавшиеся надежды» и, как и все остальные рецензенты многотиражки, обвинил Леонова в дилетантстве.

На самом собрании, если верить стенограмме, выяснилось, что Леонов «не сумел дать в своем романе подлинной тематики леса в действенной форме, и роман не имеет права называться „Русский лес“. Без коренной переработки роман не должен и переиздаваться отдельной книгой».

Роман обсуждали в Доме учёных в городе Горьком, в Полоцком лесном техникуме, во Всесоюзной публичной библиотеке имени В. И. Ленина и в Поволжском лесотехническом институте имени М. Горького, что в Йошкар-Оле…

Начались серьёзные закулисные процессы. Васильев и его окружение принялись готовить письма «наверх», подыскивать сторонников как во власти, так и в писательской среде.

Но и Леонов в 1954 году был куда более весомой персоной, чем в тридцатые, и для того, чтобы свалить дважды орденоносца, лауреата Сталинской премии, депутата Верховного Совета и Моссовета, нужны были серьёзные усилия.

Критика, публикуемая на роман, была хоть и не огульно ругательной, как в прежние времена, но с эдакими значительными оговорочками, видными уже по заглавиям: «Недостатки яркого, большого произведения» («Литературная газета» за март 1954 года), «Большая удача — большие требования» (опять же «Литературная газета», но за апрель того же года).