Евгений Носов - Красное вино победы

- Погодьте, погодьте исты!

На вытянутых руках он нес медный самоварный поднос с несколькими темно-красными стаканами.

- З победою вас, товаришчи!- поздравил он усталым, по-детски тонким голоском.- Скильки вас у палати?

- Семеро осталось.

- Ага, точно... Тут вам вид имени администрации... Саенко, распорядысь.

- Есть распорядиться! - Саенко с готовностью подпрыгал к подносу и составил стаканы на Михаеву тумбочку.- Давайте с нами, товарищ начхоз. За Победу.

- Ни, хлопци. Нема часу.- Он вытер рукавом халата потный лоб.- У мэни ще сто двадцать душ. Ух ты, чертяка, запалывси як...

Начхоз еще раз поглядел на стаканы: то ли пересчитывал в уме для отчетности, то ли просто так - как на произведение собственной расторопности. Видно, это вино досталось ему нелегко.

- Так вы давайте... А то суп охолонет.

- Спасибо.

- Було б за що.

Он ушел.

Саенко осторожно, чтобы не пролить, не прыгая, как всегда, а волоча раненую ногу по полу, при полном молчании всех присутствующих, разнес стаканы по тумбочкам. Лицо его при этом было озабоченным и строгим, а нижняя губа аскетически поджата, словно у ксендза при свершении исповеди.

Да и правда, эти рубиново-красные, наполненные до краев стаканы воспринимались в нашей бесцветно-белой палате как нечто небывало-торжественное, обещали какое-то таинство.

Минуту-другую каждый молча созерцал свой стакан.

- Ну что, солдаты... Что задумались? Давайте колыхнем, что ли...предложил Саенко.

- Да давайте.

- Пусть сперва Михай,- сказал Бородухов.

- Верно, пусть он сперва. А то как же ему...

- Это само собой.- Бугаев взял Михаев стакан.- Ты давай присядь, а то не дотянусь.

Михай послушно сел на край койки, запрокинул голову.

- Ну, браток... за Победу!

- Ага.

- Жаль, нельзя с тобой чокнуться...

По лицу Михая скользнула виноватая улыбка.

- Ну ничего... поехали.

Мы посмотрели, как Бугаев, наклоняя стакан, вылил вино в птенцово раскрытый рот молдаванина.

- Во, парень,- удовлетворенно сказал Бугаев.- Это дело. Ничего, наловчишься...- Он вытер пижамным рукавом Михаев подбородок, по которому скользнула алая струйка, и, зачерпнув из супа картофелину, дал ему закусить.- Я одного такого знал, как ты, так он приспособился: зубами брал стакан за край и высасывал все до донышка!..

- Вино пить можно. А как его теперь дэлать будешь? - Михай тряхнул узлами рукавов.- Вину руки нужны.

- Ничего, браток! Не падай духом. Жинка поможет

- А-ай-ай...- Михай покачал головой.

- Ну, будет, будет про это...- прервал Бородухов и степенно провозгласил: - Давайте, робяты, за дальнейшую нашу жисть выпьем... Как она дальше пойдет... Что было - то было, будь оно неладно! Живым жить, живое загадывать.

Мы выпили.

Прибежала Таня, поздравила с праздником, поставила на нашу с Копешкиным тумбочку букет подснежников, принялась кормить его с ложки.

Копешкин, глотая жижу, морщился, пускал пузыри.

- Ты ему винца вплесни,- посоветовал Саенко.

- Вы что, смеетесь?

- А что? Пусть солдат разговеется.

- Ему же нельзя.

- Дай, дай ему. Отпусти ты его душу на волю. Вот увидишь, полегчает с вина-то.

- Не говорите глупостей.

- Ох уж эти лекари! Хуже жандармов. Может, ему только и осталось, что посошок выпить. Сердца у вас нету.

- Все, славяне! Завтра буду проситься на выписку,- решительным тоном сказал Саша Самоходка.

Таня посмотрела в его сторону, укоризненно покачала головой.

- Не выпишут - убегу. Тань, поехали со мной, а? На Волгу. Красота!

- По дороге потеряешь,- засмеялась Таня.

- Честное гвардейское! Я ведь к тебе, можно сказать, привык. Осталось только расписаться.- Саша заметно охмелел, да и все тоже порозовели, заблестели глазами.- Ребята, поехали? Нашими дружками будете. Такую свадьбу сварганим... Эх, и хорошо у нас, братцы! Деревня высоко-высоко, а внизу Волга... Всю видать, на пятнадцать верст туда и сюда. Парохода идут, гудки, бакены по вечерам... Михай, поехали?

- Нэ-э, я домой.

- Что у тебя там? Успеешь.

- Как что? - Михай вскинул рыжие брови.- Как что? Не был - не говори!

- Нет, брат.- Самоходка мечтательно уставился в потолок.- Где Волга не течет, там не жизнь.

- Зачем зря говоришь? Зачем? А виноград у вас есть? А вино наше пил? Нэ пил.

- Квас, знаю.

- Что понимаешь? - горячился Михай.- Давай спорить! Квас, да? Налью тебе кружку, вот такую большую,- он сдвинул культи, показывая, какую кружку нальет Самоходке.- Пей, пожалуйста! Выпьешь - под бочку упадешь. Как мертвый будешь. Э-э, что говоришь - нету жизни. Поедем - увидишь. Что Волга? Что Волга? Мы воду нэ пьем, мы вино пьем. Молдова, понял?

- Что ж вы не едите? - Качала головой Таня, насильно вливая Копешкину бульон.- Ну съешьте еще хоть ложечку. Горе мне с вами...

- А у нас на Мезени пиво теперь варят.- Бородухов, только что побритый, в свежей рубахе, чинно прихлебывал наваристый суп, всякий раз подпирая донышко ложки куском хлеба.

- Сегодня везде празднуют,- сказал Саенко.

- Празднуют, да не так. У нас, на Мезени-то, бабы старинное надевают. Хороводы водят, песни поют. А потом сядут в лодки да по Мезени... А пиво я люблю чтоб с брусникою.- Бородухов выразительно покрякал, провел ладонью по рту, будто обтер пивную пену.- Благо! Давно не пивал.- И добавил задумчиво:Оно, поди, теперь не из чего варить...

Таня кое-как покормила Копешкина и, сама больше намучившись, ушла.

Ей надо было смениться еще в девять утра, но она осталась помогать по случаю праздника. И было жаль, что еще не посидела с нами. Самоходка прав: мы привыкли к ней и - чего уж темнить! - почти все были тихо влюблены в нее...

Вино разбередило, ребята зашумели, заспорили, где жить лучше. Вмешались Саенко с Бугаевым, стали рассказывать о Сибири.

Оба были родом из-за Урала, только Саенко происходил из степных алтайских хохлов, а Бугаев - коренной енисейский чалдон.

"Сколько разных мест на земле",- думал я, слушая разговоры.

Лежали раненые и в других палатах, и у них тоже были где-то свои единственные родные города и деревни. Были они и у тех, кто уже никогда не вернется домой... Каждый воевал, думая о своем обжитом уголке, привычном с детства, и выходило, что всякая пядь земли имела своего защитника.

Потому и похоронные так широко разлетались, так густо усеяли русскую землю...

- Тише, ребята...- Бородухов первый заметил, как Копешкин зашевелил пальцами.- Чего тебе, браток?

Мы насторожились.

- Пить?

Копешкин отрицательно пошевелил кистью руки

- Утку?

Копешкин поморщился.

Припрыгал Саенко, наклонился над ним.

- Ты чего, друг?

Копешкин что-то шепелявил сухими ломкими губами.

- Так, так... Ага, понял...- Саенко закивал и перевел нам:- Говорит, у них тоже хорошо жить. Давай, давай, Копешкин, расшевеливайся! Вот молодец! Ну-ка, расскажи, как там у вас... Это где ж такое? А-а, ясно... Пензяк ты. Ну, и что там у вас?