Петр Люкимсон - Царь Давид

Наконец — хотя Библия об этом напоминает лишь косвенно — исторические хроники свидетельствуют, что Давид захватил и часть финикийских земель — вплоть до Сидона, однако — странное дело! — видел при этом в финикийцах скорее союзников, чем покоренный народ, и предоставил им полную свободу действий. Впоследствии Соломон вообще вернул финикийцам большую часть этих земель, совершенно отказавшись от своего права на них.

Возможно, такая покладистость Давида по отношению к финикийцам объяснялась пониманием, что этот народ было куда выгоднее держать в торговых партнерах, чем в вассалах, используя при необходимости его мощный торговый флот.

К сожалению, нам почти ничего не известно о Давиде как дипломате, хотя многие историки предполагают, что он постоянно осуществлял дипломатические сношения с Египтом и вел войны при его молчаливой поддержке. Иначе и в самом деле трудно объяснить, почему египтяне спокойно смотрели на усиление Давида и не пытались прийти на помощь ни к одному из покоряемых им народов [76] См., например: История Древнего мира. Т. 1: Древний Восток. С. 351. .

Одним из главных достижений Давида считается то, что он «приобщил Палестину к рынку, сложившемуся в восточном Средиземноморье, благодаря чему Палестина начинает играть большую роль как посредник в торговле между Вавилонией с одной стороны, Финикией и Малой Азией и Египтом — с другой» [77] Там же. .

Любопытно, что если Библия объясняет причины по меньшей мере части войн, которые вел Давид, лишь эмоциональными мотивами (к примеру, войны с аммонитянами и моавитянами), то историки усматривают в них холодный политический расчет. Целью этих войн было не только отвести внешние границы страны подальше от земель, на которых непосредственно жили израильтяне, но и получить доступ к главным торговым путям, а заодно обеспечить территориальное пространство, позволяющее быстро перебрасывать войска из одной части страны в другую, и таким образом надежно защитить государство от любого внешнего врага.

«Если мы попробуем реконструировать стратегическую концепцию, лежащую в основе завоеваний Давида, — пишут Герцог и Гишон, — мы придем к заключению, что Давид был первым из палестинских правителей, который хорошо понял, что для полного и надежного господства над этой территорией — и, соответственно, безопасного существования — требовался контроль над всеми тремя основными путями, связывавшими Египет с Малой Азией и Месопотамией: приморской дорогой, дорогой по водоразделу и Царской дорогой. Под контролем Давида также находились второстепенные пути, в частности дорога через долину Иордана, и, что самое важное, по меньшей мере отдельные участки дороги, которая шла по краю пустыни и огибала район Трансиорданского плато с оседлым населением. Таким образом, держава Давида протянулась от Средиземного моря на западе до пустыни на востоке, при этом он беспрепятственно мог перебрасывать свои войска внутри страны по вышеупомянутым параллельным дорогам в случае внешней угрозы с севера или с юга» [78] Герцог X., Гишон М. Библейские сражения. С. 108. .

Но, как это часто бывает, будучи выдающимся государственным деятелем и полководцем, управляя разросшейся державой, Давид оказался не в состоянии навести порядок в собственном доме.

«От полонянок, находившихся в царском гареме, у Давида родилось четыреста сыновей. Все они, вопреки иудейскому закону, выбривали волосы на висках, а на затылке заплетали их в косы; заставляли носить себя в золотых паланкинах и в армии занимали места начальников и командиров; все они были задиры и драчуны, наводившие ужас на окружающих», — сообщает трактат Талмуда «Киддушин» [79] Цит. по: Бялик X. Н. у Равницкий И. X. Агада: Сказания, притчи, изречения Талмуда и Мидрашей. С. 148. .

Уже из этих слов можно понять, что, во-первых, Давид не уделял особого внимания своим сыновьям, а во-вторых, так как национальность у евреев наследуется по матери, большинство своих сыновей не считались евреями по рождению. Если они хотели стать таковыми, им надо было проходить гиюр — обряд перехода в иудаизм. Часть из них, вероятно, проходила через эту церемонию, часть — нет. Трудно даже сказать, знал ли Давид всех этих сыновей в лицо. По мнению исследователей, действительно «своими» сыновьями, которых он любил и в воспитании которых принимал участие, Давид считал лишь сыновей, рожденных от шести первых жен и Вирсавии, и именно они упоминаются в Библии поименно — шестеро сыновей, родившихся в Хевроне (II Сам. 3:2–8), и одиннадцать, родившихся в Иерусалиме (II Сам. 5:14–16).

При этом подробно рассказывается лишь о четырех из них — Амноне, Авессаломе (Авшаломе), Адонии (Адониягу) и Соломоне (Шломо).

Но у Давида, как уже говорилось, были и дочери, о чем упоминается совсем мельком (II Сам. 5:14). Судя по всему, царский гарем размещался в отдельном доме, и в нем же вплоть до того, как их отдадут замуж за какого-нибудь бойца царской гвардии, жили и многочисленные царевны.

Выходить за пределы гарема им позволялось лишь по особому разрешению, и при этом поверх белой нательной рубахи до пят, называвшейся «кутонет» (хитон), девушки носили полосатую рубаху, спускавшуюся почти до коленей и являвшуюся своеобразным символом их девственности. Библия донесла до нас имя только одной из дочерей Давида — Фамарь (Тамар), да и то в связи со страшной, вызывающей содрогание историей, произошедшей в стенах царского дворца.

Первенец Давида Амнон, считающийся, само собой, наследным принцем, неожиданно воспылал любовной страстью к своей сводной сестре — дочери Давида от гисурской принцессы Махи, красавице Фамарь. Мысли о Фамари, жажда обладать ее телом сводили Амнона с ума; любовные фантазии одолевали его днем и ночью, и ни о чем другом он был думать просто не в состоянии. При этом каким образом выманить Фамарь из царского гарема, устроить с ней свидание, не говоря уже о чем-то большем, Амнон не знал.

Измученный бессонницей, потерявший аппетит принц словно призрак бродил по царскому дворцу, пока на его состояние не обратил внимание Ионадав — племянник Давида, сын его родного брата Самая (Шимы). Понимая, что все его будущее зависит от того, насколько он окажется близок и полезен наследнику престола, Ионадав старался поддерживать добрые отношения со всеми любимыми сыновьями царя. Узнав, что Амнон «болен любовью», этот хитроумный молодой человек предложил ему план действий, который сработал именно так, как он и рассчитывал.

В один из дней Амнон, по совету кузена, притворился серьезно, едва ли не смертельно больным и слег в своем доме. В болезнь Амнона поверили — ведь, как было уже сказано, страсть к Фамари и в самом деле сказалась и на его внешности, и на поведении. Услышав о недомогании своего первенца, Давид поспешил навестить его, и на вопрос, есть ли у сына какие-то желания, которые он мог бы выполнить, Амнон ответил: «Пусть придет Тамар, сестра моя, и даст мне еды, и испечет при мне пару лепешек, и я поем из рук ее» (II Сам. 13:5).