Петр Люкимсон - Царь Давид

Вместе с ближайшим окружением Давида в дорогу начинают собираться и священнослужители — левиты и коэны. В сопровождении первосвященников Садока (Цадока) и Авиафара левиты выносят главную святыню народа — Ковчег Завета за ворота города, чтобы, когда вся сопровождающая царя процессия выйдет из Иерусалима, последовать за ней.

Самим этим шагом левиты и коэны стремились показать, что воцарение Авессалома незаконно; что подлинным, законным царем был и остается Давид, помазанный на царство самим Самуилом по прямому указанию Бога. А значит, только тот, кого сам помазанник Божий назовет своим наследником, имеет право сменить его на троне.

Но, по достоинству оценив этот жест жрецов, Давид велит им вернуться в город.

Во-первых, потому, что Ковчег Завета должен был в соответствии с волей Бога находиться в Иерусалиме. Если Бог не оставил Давида, то это Давид должен будет с победой вернуться в Иерусалим и поклониться Ковчегу, а не Ковчег следовать за ним. А во-вторых, Давиду было крайне необходимо, чтобы в столице остались люди, которые могли бы извещать его обо всем, что происходит в городе и царском дворце, и первосвященники Садок и Авиафар вместе со своими сыновьями Ахимаасом (Ахимаацем) и Ионафаном как нельзя лучше подходили для этой роли.

«И сказал царь Цадоку: возврати ковчег Божий в город. Если я обрету милость в глазах Господа, то Он возвратит меня и даст мне видеть Его и обитель Его. Если же Он скажет так: «Не благоволю Я к тебе» — то вот я — пусть сделает Он со мной, что Ему благоугодно… И вернули Цадок и Эвийатар ковчег Божий в Иерушалаим и остались там» (И Сам. 15:25–28).

Таким образом, оставив семьи первосвященников в столице, Давид стал закладывать в ней свою шпионскую сеть, призванную следить и извещать его обо всем происходящем в стане Авессалома. Как мы увидим, эта сеть в итоге сыграет немалую роль в подавлении мятежа.

А пока Давид покидает Иерусалим, оставляя некогда завоеванный им город. Он идет босой, в простой одежде, утирая рукавом слезы, всем своим видом демонстрируя полную покорность Божьей воле… И столько в этом его уходе было и отчаяния, и веры, и боли от измены сына, что легко понять, почему жители Иерусалима в этот момент тоже утирали слезы, испытывая и сострадание к царю, и трепет перед его величием.

А на самого Давида тем временем нахлынуло поэтическое вдохновение и, идя по Масличной горе, он сложил один из самых знаменитых своих псалмов:

«Песня, которую сложил Давид, когда бежал от сына своего Авшалома. Господь, как умножились мои притеснители, многочисленны восставшие на меня! многие говорят о моей душе: «Нет ему спасения от Бога вовеки!» Но Ты, Господь, — мой щит, моя слава! Ты возносишь мою главу! В голос я воззову к Господу, и Он непременно ответит мне со Своей святой горы. Я прилег и уснул, я проснулся с верой, что Господь поддержит меня. Не устрашусь многотысячной толпы, обступающей меня. Поднимись, Господь, выручи меня, мой Бог, ибо всех моих врагов Ты хлестал по щекам, порочным выбивал зубы. Спасение — от Господа, Твое благословение — на Твоем народе навеки» (Пс. 3).

В дни мятежа Авессалома согласно традиции были сложены также 4-й, 5-й и 71-й [70-й] псалмы. Из них легко понять, какие чувства владели стареющим царем в те дни: с одной стороны, Давид пришел к выводу, что человеку ни в коем случае не стоит роптать, когда его постигает наказание Всевышнего, — вполне возможно, он заслуживал и худшей участи, и Бог еще отнесся к нему довольно снисходительно. С другой стороны, он выражает уверенность, что Бог придет к нему на помощь и в конце концов избавит его от врагов — так как Он всегда милосерден по отношению к тем, кто раскаялся в своих грехах и соблюдает установленные Им законы. А вот злодеи, то есть те, кто преступил эти законы и продолжает идти по пути зла, будут непременно жестоко наказаны и уничтожены Творцом.

Как бы он ни был погружен в мысли о постигшем его несчастье, Давид продолжает следить за ходом событий и внимательно выслушивает первое донесение о происходящем в Хевроне. И впервые по-настоящему пугается, узнав, что главным советником его мятежного сына является Ахитофел — человек, о выдающейся мудрости которого в стране ходили легенды. Сам Давид не раз убеждался, что советы, которые давал ему Ахитофел, почти всегда совпадали с теми, которые затем он получал от самого Бога через «урим» и «туммим».

Давид понимал, что если Авессалом будет следовать всем советам Ахитофела, то окажется непобедим. Вся надежда была только на то, что Господь помутит рассудок Ахитофела, и тот даст Авессалому неверный совет, или же самому Авессалому откажет здравый смысл, и он перестанет прислушиваться к своему советнику. И Давид обращается со страстной молитвой к Богу: «Господи, расстрой совет Ахитофела! Сделай это, как Тебе угодно, только расстрой!»

Словно в ответ на эту молитву на самой вершине Масличной горы Давид встретил другого своего бывшего советника — Хусия (Хушая).

Старый Хусий уже давно отошел от дел, но, узнав о случившемся несчастье, немедленно оставил свой дом и, разодрав одежды, посыпав голову пеплом, направился к царю, чтобы в трудную минуту быть рядом. Однако Давид отказывает Хусию в его просьбе следовать за ним — человек столь почтенного возраста будет лишь в тягость при бегстве. Вместо этого он просит старого советника и друга сослужить ему куда более важную службу: втереться в доверие Авессалому, попытаться своими советами сбить его с толку и «расстроить» советы многомудрого Ахитофела, а заодно передавать первосвященникам Садоку и Авиафару все, что ему станет известно о планах Авессалома. Ну, а те уже через своих сыновей Ахимааса и Ионафана доставят эту информацию к нему.

Таким образом, Давид уготовил Хусию место резидента своей разведслужбы в Иерусалиме, которому предстояло не просто заниматься сбором информации, но и стать «агентом влияния» в лагере противника. И приняв этот приказ царя, Хусий повернул в сторону Иерусалима.

В тот долгий день произошло еще два знаменательных события.

Первое из них заключалось в том, что по ту сторону Масличной горы Давид встретил Сиву — бывшего раба царя Саула, которого он сам же и назначил управлять всем имуществом сына Ионафана, Мемфивосфея. Преподнеся в дар Давиду ездовых ослов, двести хлебов, вино и по сто связок изюма и сушеного инжира, Сива всячески стремился продемонстрировать Давиду свою верность. На вопрос же, где сейчас находится Мемфивосфей, Сива ответил, что тот решил остаться в Иерусалиме и примкнуть к заговорщикам. Больше того, добавил Сива, Мемфивосфей втайне надеется, что ему самому удастся стать царем.

Это было еще одно предательство, еще один удар, причем от человека, которого он одарил своей милостью и которому искренне верил. В гневе царь провозгласил, что отдает Сиве все имущество Мемфивосфея, и Сива, разумеется, тут же поспешил рассыпаться в благодарностях и восславить царя.