Андрей Тарковский - Мартиролог. Дневники

Надо срочно обменивать остатки долларов в римском банке — доллар катастрофически падает. Встречался в Цюрихе (по дороге) с адвокатом Orania . Грустный разговор о налогах. Необходимо найти во Флоренции адвоката, способного заняться моими налогами.

Трудно. Устал. Не могу больше без Андрюши. Жить не хочется.

Провел (одновременно с монтажом(?!)) ужасный месяц во Флоренции. <���…> Сложности с флорентийским гостеприимством. Дом, где нам предоставили квартиру, не закончен со всеми вытекающими отсюда подробностями: лифт, газ и так далее. Приехал из Роккаль-беньи Гаэтано и помогает: приводит квартиру в порядок. В квартире картонные стены и потолки. Лариса хочет отвоевать на верхнем этаже комнату для моего кабинета. Бесконечные проблемы — бюрократические в коммуне, если бы у меня была возможность, я бы поблагодарил их за гостеприимство, плюнул и куда-нибудь уехал.

Смонтировал картину. Н. Colpi приезжал, смотрел и сказал, что короче сделать нельзя.

Тем не менее назревает скандал. Фр[анцузский] продюсер ( Dauman ) и шведский прокатчик будут настаивать на 2.10, что в контракте, а я не могу сделать фильм короче 2.30. Я разговаривал с Олофсоном — директором Киноинститута — сказал, что короче не могу, и попросил организовать «художеств.» совет по этому поводу. Просил также, чтобы они организовали показ для Бергмана. Начинаю смотреть пробы для озвучания.

Во Флоренции познакомился с приятелем Франко Терилли — Бенедетто Бенедетти — оперный критик и совершенно сумасшедший. Он хочет перекупить «Годунова» у «Ковент-Гарден» — костюмы, декорации и услуги Стивена — ассистента, чтобы перенести спектакль в Италию. Хочет то же самое сделать с «Летучим Голландцем». Работал с Томмази над декорацией. Пока неясно, но кое-что есть.

Надо ставить «Св. Антония». Просить поддержки у Папы через Формигони.

С Андрюшей пока ничего! Завтра свидание (второе) с Palme .

В Риме были с Ларисой в Министерстве иностранных дел. Они хотят помочь. Как?

Встретились с адвокатом Джуньи. Сенатор и близкий к правительству. Андреотти просил у него подождать неделю, прежде чем начать ходатайствовать о приглашении для наших.

Из Москвы ужасная новость — Сеньку могут взять в армию. Ужасные дни, ужасный год!

Звонил Кшиштоф Занусси. Был очень мил и предлагал свою гарсоньерку в Париже, если нам будет в ней необходимость.

Разговаривал с Ю. Лина: он договорился о встрече с «ведьмой» — она хочет со мной встретиться.

Сегодня был на приеме у Пальме. Он сказал, что есть два пути:

1. Просить через Министерство иностранных дел официальной возможности приезда в Швецию сына. Что почти безнадежно в смысле юридическом.

2. Он лично отправит письмо в Правительство СССР с просьбой выпустить на Запад (неважно, куда именно) сына Тарковского. И передаст письмо через своего посла в СССР.

Это (2) будет, конечно, гораздо лучше.

До сих пор не готовы пробы голосов. Это просто невероятно. В результате теряем время, т. к. нет вариантов с другими актерами.

Болен. Бронхит и какая-то ерунда с затылком и мускулами, которые давят на нервы. В результате чего очень болит шея и плечи. Кашель, сопли. А в то же время надо озвучивать. Время уходит.

Был на приеме у массажиста — у меня в результате нервных стрессов ужасные плечи и спина. И надо, кажется, делать маленькую операцию жировика на правой лопатке. Он говорит, что опасно оставлять его надолго.

Разговаривал с Москвой. Ну, что я им скажу нового!

В Фильминституте без меня работа совсем не двигается.

Болен довольно тяжело. Страшное напряжение между Анной-Леной и мной по поводу 2 ч. 10 мин.

От Андрюши Яблонского ушла Марьяна. А. мучается ужасно.

К нам во Флоренцию приехала Люси из Варшавы. Теперь Лариса не одна, слава Богу!

Кончились переговоры Горбачева и Рейгана. Есть надежды на следующий год.

Седьмого, восьмого и девятого здесь с концертами будет Слава Ростропович. Надо будет попросить его насчет хлопот по поводу Андрюши. И в связи с мэром Флоренции, которого он хорошо знает.

21-го лечу в Париж участвовать в телевизионной передаче по поводу своих семейных проблем.

Анна-Лена совершенно не умеет и не желает работать. Единственная ее проблема — сэкономить деньги. Страшная грызня по поводу длины картины.

Болен. Пришлось сделать общий анализ крови и рентген легких. Результаты пока неизвестны.

Болен.

Был в Париже, выступил в передаче, посвященной Сахарову. Реакция «Бори», Андрюшиного кагэбэшника-сотрудника:

— Ну, теперь твоему приятелю будет плохо!

— Почему?

— Все эти сведения завтра же будут лежать на столе ЦК. И видеокассета.

— Ну, так в чем же дело?! Ведь это уже годами тянется! Сделан рентген. В левом легком затемнение. То ли воспаление легких, то ли что-нибудь похуже. Врач послал снимки на консультацию. Вчера кашлял кровью. Сегодня тоже, но меньше.

Чувствую себя отвратительно.

Приехал Слава Ростропович. Говорил о том, что обязательно поможет, передаст Рейгану мое письмо. А также приедет в феврале во Флоренцию с тем, чтобы пойти к мэру. (Это его знакомый, и кажется даже, что они в приятельских отношениях.) Чтобы поговорить о наших квартирных проблемах. Попросил разузнать меня имя и должность консультанта-профессора, которому посланы мои снимки. Очень обеспокоен.

Хочет со мной делать фильм-оперу «Борис Годунов». Я пытался объяснить ему, что не знаю, как это можно было бы сделать в кино. Ему это предложил — по его словам — Тоскан Дю Плантье, который будто бы скупил разорившийся «Гомон». Здесь какая-то путаница. Все они думают, что если я успешно поставил «Бориса» в театре, то уж в кино — тем более будет успешнее… Они, конечно, ошибаются, театр — не кино. И в кино я не знаю, как ставить оперу.

Вчера звонил Слава Ростропович, он на два дня уехал в Хельсинки. Просил меня переделать дату письма Рейгану на 15 марта 1986 года.

Врач сказал, что 13-го, в пятницу (ну и денек!), мне надо идти к профессору-легочнику. И там же (предварительно) сделать еще один снимок легких.

Разговаривал с Ирой Браун и попросил сообщить в « Covent-Garden » о моей болезни, которая грозит разрушить наши общие планы.

Анна-Лена дала телеграмму Кау о том, что если я не сокращу фильм, то она не доплатит мне 55 тыс. долларов. Пока это только шантаж. Я получил строгое письмо от директора института и очень сухо ответил на него в том смысле, что в недоумении от его позиции: или он хочет фильм Тарковского, или какой-то чисто коммерческий фильм длиной в 130 минут (длина, записанная в контракт). После этого я разговаривал около часа по телефону с Анной-Леной. Потом она, кажется, беседовала с директором и говорит, что в моем письме есть серьезный аргумент.