Станислав Зарницкий - Чичерин

Бьюкенен ответил, что содержание ноты он передаст в Лондон, однако не считает себя обязанным отвечать на нее. Тогда Советское правительство запретило выезд из России британских подданных до момента, пока не будет урегулирован вопрос о выезде русских подданных из Англии. Бьюкенену передали, что Чичерин назначается дипломатическим представителем в одну из стран Антанты. Посол продолжал упорствовать, но контрмеры Советского правительства уже начали действовать: ни одному британскому подданному виз на выезд с этого дня не выдавалось. Тем, кто уж очень возмущался, Залкинд отвечал:

— Для того чтобы выдать визу, нужно посоветоваться с Чичериным, но, к сожалению, Чичерин находится в Англии, нет Чичерина, нет и виз.

Бьюкенен начал нервничать, он уже был склонен считать аргументацию Советского правительства справедливой. «Если мы, — писал он 4 декабря 1917 года, — претендуем на право арестовывать русских за пацифистскую пропаганду в стране, желающей продолжать войну, то они имеют такое же право арестовывать британских подданных, продолжающих вести пропаганду в пользу войны в стране, желающей мира».

В конце концов английское правительство было вынуждено пойти на удовлетворение требования об освобождении узников Брикстонской тюрьмы. 3 января 1918 года Чичерин и Петров были освобождены.

Не мешкая, с первым же пароходом Георгий Васильевич покинул Англию. 7 января, получив разрешение Советского правительства, посол Бьюкенен покинул Петроград. В Англии он дал волю накопившейся злости и начал призывать страны Антанты к крестовому походу против большевиков.

В тот день, когда Бьюкенен пересекал границу Швеции, революционный Петроград встречал Чичерина. На Финляндском вокзале, лишь только он появился из вагона, раздались громкие приветственные крики. Он огляделся, сомнений быть не могло: огромная масса людей, собравшихся на перроне, встречала именно его, и никого другого. Люди с красными бантами и повязками на рукавах шинелей и потертых пальто приветствовали его. Он стоял, смущенно улыбаясь, подняв в знак приветствия руку над головой. Потом жал чьи-то руки, незнакомые люди обнимали его. Разве можно было выразить словами все, что он переживал в эти минуты?

В автомашине комиссариата по иностранным делам Чичерин ехал по красному Питеру. На грузовике следовала вооруженная охрана. Революция встречала одного из своих сыновей.

23 января 1918 года газета «Известия рабочих и крестьянских депутатов» сообщила: «Недавно вернулись из Англии в Россию русские эмигранты — тт. Чичерин и Петров, брошенные английским правительством в тюрьму как «вредные для королевства люди». Английское империалистическое правительство не могло, разумеется, равнодушно относиться к социалистической пропаганде, которую вели тов. Чичерин и тов. Петров среди английского пролетариата, ибо «социализм» последних не походил на патентованный социализм Ллойд Джорджей и Гендерсонов».

Чичерин надолго оставил о себе добрую память среди английских революционеров. С радостью они восприняли весть о его назначении на один из руководящих постов в Советском государстве. Напоминая в этой связи о той борьбе, которую английский пролетариат вел за освобождение русского революционера из тюрьмы, газета «Колл» с гордостью писала: «Мы полностью отдаем себе отчет, какой мы чести удостоены, участвуя в славном движении в России».

Чичерин возвратился в город своей юности. Он любил его и мечтал о встрече с ним.

Петроград за короткое время неузнаваемо изменился. Попрятались в подворотни, притаились бывшие люди. В фешенебельных дворцах и дворянских особняках появился трудовой люд.

С первого дня прибытия на родину Чичерин целиком отдается работе. 21 января 1918 года Совнарком принимает решение направить его в НКИД с поручением немедленно принять необходимые меры для формирования внешнеполитического аппарата Советского государства. Учтено все: и его опыт работы в прежнем министерстве иностранных дел, и его высокая эрудиция, и его революционная страстность, дополняющая беззаветную преданность идеалам коммунизма. Уже через два дня, 23 января 1918 года он участвует в созванном после разгона Учредительного собрания III Всероссийском съезде Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Съезд открыл Свердлов. Волнение охватило Чичерина, когда оркестр моряков грянул гимн первого в мире пролетарского государства «Интернационал». Затем оркестр исполнил «Марсельезу». Едва отзвучала последняя строка, как председатель объявил:

— Слово предоставляется товарищу Чичерину, недавно прибывшему из Англии.

Георгий Васильевич совсем не ожидал, что он будет встречен шквалом аплодисментов. Не заметил он, что присутствовавшие на съезде в ничтожном количестве меньшевики демонстративно молчали и лишь бросали на него неприязненные взгляды.

В затихающем зале Чичерин начал свою первую съездовскую речь:

— Товарищи, пролетарско-крестьянское правительство России освободило меня и моих товарищей из тюрьмы, в которую нас бросили английские империалисты — руководители мировой реакции, руководители борьбы мирового империализма против социальной революции, поставленной историей на очередь дня. Английские империалисты, привыкшие за кулисами вершить судьбы народов, впервые встретили голос независимого пролетарского правительства и должны были склониться перед ясно выраженным требованием о нашем освобождении.

И зале снова вспыхнула овация. И он, стоявший на трибуне, как никогда, отчетливо осознал всю гигантскую мощь рабочего класса, сумевшего свершить величайшую и мире революцию и взять власть в свои руки.

Чичерин закончил речь словами:

— Английский рабочий класс, несмотря на бесстыдную кампанию травли и клеветы, которая ведется продажной прессой английской буржуазии вокруг русского революционного движения, своим пролетарским чутьем понял, что здесь развертывается движение, созданное не кучкой авантюристов, а движением широких народных масс под знаменем социалистической революции, к которому английские товарищи собираются примкнуть не сегодня-завтра…

Первое же посещение Наркоминдела и беглое знакомство с состоянием дел вызвало у Чичерина глубокую озабоченность. Он отчетливо понимал всю сложность поручения, возложенного на него Советским правительством. С кем работать, если в наркомат пришли люди, имевшие самые смутные представления о дипломатии? Как обеспечить исполнение функций внешнеполитического ведомства, если большинство сотрудников никогда по соприкасалось с этой машиной, не знало иностранных языков, не умело составлять документы и не было искушено в тонкостях дипломатических обычаев? Новый советский внешнеполитический аппарат нужно было построить фактически заново, на пустом месте. Радовало лишь одно — революционный энтузиазм людей, направленных партией на этот участок работы. Но одного энтузиазма мало, нужно было привить будущим дипломатам любовь к своему делу, убедить их в необходимости серьезно, настойчиво овладевать знаниями, доказать, что работа в Наркоминделе не менее важна, чем борьба на фронтах против врагов молодой республики.