Алексей Шишов - Минин и Пожарский

Москва продолжала гореть и 20 марта, так как накануне вечером польское командование отдало приказ «зажечь весь город, где только можно». Да выполнения этого приказа были выделены две тысячи немцев, отряд польских пеших гусар и две хоругви (отряда) польской конницы. Поджигатели выступили из Кремля за два часа до рассвета. Пламя, раздуваемое жестоким ветром, охватывало дома и улицы, Вся столица пылала. Пожар был так лют, что ночью в Кремле было светло, как в самый ясный день. Интервенты были в безопасности: их охранял огонь.

21 марта интервенты продолжали жечь город. Один из них вспоминал: «Мы действовали в сем случае по совету доброжелательных нам бояр, которые признавали необходимым сжечь Москву до основания, чтобы отнять у неприятеля средства укрепиться… Смело могу сказать, что в Москве не осталось ни кола ни двора». Пожар и уличная битва вошли в историю как «московское разорение».

Во время пожара восставшие послали за помощью в Коломну и Серпухов. Земские воеводы Иван Плещеев и Федор Смердов-Плещеев немедленно двинули свои отряды и прибыли в Замоскворечье. Подошедший в это время на помощь Гонсевскому из Можайска полк Струся не смог пробиться в столицу: москвичи захлопнули прямо перед носом его гусар ворота Деревянного города. Тогда на помощь пришли факельщики, которые подожгли стену. С приходом свежего полка гарнизон интервентов заметно усилился и теперь мог за крепостными: стенами выдержать длительную осаду в ожидании спасительной помощи из Речи Посполитой.

Москвичи, видя, что последние очаги сопротивления восставших, за исключением Симонова монастыря, подавлены, начали покидать выгоревшую столицу.

Огромная, богатая и многолюдная Москва в три дня была обращена интервентами в пепелище. Гетман Жолкевский засвидетельствовал, что «столица московская сгорела с великим кровопролитием и убытком, который и оценить нельзя. Изобилен и богат был этот город, занимавший обширное пространство; бывшие в чужих краях говорят, что ни Рим, ни Париж, ни Лиссабон величиною окружности своей не могут равняться сему городу. Кремль остался совершенно цел, но Китай-город во время такого смятения негодяями… разграблен был и расхищен; не пощадили даже храмов; церковь св. Троицы, бывшая у москвитян в величайшем почитании [1] Собор Василия Блаженного. — А. Ш. , также была ободрана и ограблена негодяями». Так польский гетман отозвался о действиях своих недавних солдат и наемников.

Сожжение древней Москвы потрясло русский народ. Из уст тысяч беженцев люди узнавали подробности неслыханной трагедии, услышали и имя отважного, мужественного воеводы князя Дмитрия Пожарского. Весть о гибели столицы разнеслась по стране, вселяя в сердца русских людей ненависть к иноземным захватчикам, зовя на борьбу с ними.

Долетела страшная весть и до Нижнего Новгорода, до его ополченцев, которые по призыву Прокопия Ляпунова спешили к Москве, чтобы объединиться в одну земскую рать. Для Кузьмы Минина дело освобождения столицы стало смыслом всей его дальнейшей деятельности. В своих обращениях к народу великий патриот нашей земли спасение Русского государства прямо связывал с очищением Москвы от интервентов.

Поруганная честь Отчизны призывала к отмщению.

Подошедшим к столице 21 марта передовым отрядам земского ополчения открылась страшная картина. На месте Москвы еще дымилось пожарище, от домов остались одни печные трубы, Закопченными стояли кремлевские, китайгородские стены и стены Белого города. Лишь кое-где среди заснеженных полей темнели уцелевшие слободы.

Зная о подходившем к Москве ополчении, Гонсевский решил разбить его по частям. Прежде всего против казаков Просовецкого выступил полк Струся. Казачий отряд шел с «гуляй-городом», представлявшим собой подвижную ограду из огромных саней, на которых стояли щиты с несколькими отверстиями для стрельбы из самопалов. При каждых санях находилось по десять человек: они и санями управляли на поле боя, и, остановившись, вели огонь из пищалей. Окружая войско со всех сторон — спереди, с тыла, с боков, эта ограда препятствовала польским копейщикам добраться до русских. Конникам Струся пришлось спешиться. Только таким образом противнику удалось прорвать один из фасов «гуляй-города», и казаки вынуждены были отступить, не проявив особого упорства в бою.

По последнему зимнему пути шли к Москве земские отряды. Не позднее 23 марта в предместья столицы прибыл Прокопий Ляпунов с рязанцами. Немного запоздали Заруцкий с казаками и Трубецкой со служилыми людьми. Их задержало присутствие на зимних квартирах недалеко от Калуги наемного войска Яна Сапеги, отказавшегося служить королю и предложившего земскому ополчению свои услуги, но за непомерно высокое вознаграждение.

В первом земском ополчении были представители всех городов Русского государства, кроме Смоленска, захваченного поляками, и Новгорода, сражавшегося против шведов. Ополченцы стали лагерями вдоль стен Белого города. У Яузских ворот разместилось дворянское ополчение Ляпунова, рядом ним, у Воронцова поля, разбили свои таборы казачьи отряды Трубецкого и Заруцкого, дальше, от Покровских ворот к Трубе, расположились ополченческие дружины из Замосковья и других мест. Московские повстанцы во главе с воеводой Федором Плещеевым прочно удерживали в своих руках Симонов монастырь. Рядом расположились отряды Просовецкого и Измайлова.

27 марта Гонсевский вывел свои войска из Яузских ворот и попытался потеснить ополченцев и повстанцев в окрестностях Симонова монастыря, эта проба сил успеха ему не принесла. Интервентам пришлось отказаться от наступательных операций обороны внешней крепостной стены Белого города. В начале апреля ополченцы штурмом взяли большую часть Белого города, в июле овладели им полностью. Уже первые бои показали, что в земском ополчении казаки и дворяне не доверяют друг другу.

В мае развернулись бои с наемниками подошедшего Яна Сапеги. Он вел перед этим торг и с борами, и с Ляпуновым. Когда гетман получил от Мстиславского три тысячи рублей, а столичное рыцарство пообещало поделиться кремлевскими сокровищами, наемники Сапеги вышли в поход на помощь осажденным. От Поклонной горы, где был разбит их лагерь, они двинулись к Лужникам. Стараясь деблокировать осажденный гарнизон, гетман попытался овладеть тверскими воротами. Но ополченцы наголову разбили немецкую пехоту и захватили ее знамена. В боях отличился муромский воевода Мосальский, завоевавший себе славу храбреца. После неоднократных попыток потеснить ополченцев Сапега отступил. Поняв, что победы ему не добыть, он отправился в район Переславля-Залесского собирать продовольствие для осажденного кремлевского гарнизона. У ополченцев не было достаточно сил, чтобы замкнуть кольцо осады Кремля и Китай-города, они сумели лишь перекрыть дороги, ведущие из Москвы. Снабжение осажденного гарнизона продовольствием прекратилось. Во время восстания запасы продовольствия в городе сгорели в огне. В мае осажденные уведомили Сигизмунда III о том, что смогут продержаться в Москве не более трех недель, если им не будет оказана немедленная помощь и они не получат фураж для лошадей.