Александр Даниловский - «Отважный-1» уходит в море

Через минуту группа моряков и партизан ползла, укрываясь прибрежной кручей, к посту. Разведчики действовали ловко и стремительно. Гитлеровский часовой даже не вскрикнул, как в рот ему вставили кляп. Двух немцев в сторожке, успевших схватить оружие, пришлось прикончить.

Пленный оказался румыном. Он немного знал русский язык. Когда солдату объяснили, что от него требуется, он торопливо рассказал обо всем — и о минных полях, и о расположении постов в районе станции.

Моряки угостили пленного табаком, Куников налил ему стопку водки, дал бутерброд. Румын растрогался, заплакал и стал уверять, что воюет не по доброй воле. От него потребовали, чтобы он провел наши боевые группы безопасным путем. Солдат согласился без колебаний.

Боевые группы заняли исходные позиции. В ожидании сигнала моряки прислушивались к отрывистым командам на чужом языке, которые доносились со стороны станции. В едва освещенных местах, мелькали фигуры гитлеровцев, к станционным путям, одна за другой подходили автомашины. Шла разгрузка вагонов.

Партизаны изготовились к штурму опорного пункта врага — камышитового завода. Хорошо зная местность, они умело использовали скрытые подступы, складки Крутой балки.

Взметнулись в ночное небо красные ракеты — сигнал к бою. Тишину разорвали автоматные и пулеметные очереди. Бой разгорался стремительно. Куниковцы громили немецкий гарнизон на станции, партизаны атаковали опорный пункт врага — камышитовый завод. Этот укрепленный пункт надо было занять любой ценой — недалеко проходила автомобильная дорога Ростов — Таганрог.

Партизаны, укрываясь в складках местности, обошли огневые точки противника с тыла. Заводские постройки остались позади. Внезапная атака партизан одновременно с нескольких направлений завершилась успешно. Сопротивление врага было сломлено, лишь с чердака каменного здания продолжал строчить пулемет. Александр Рымарь, Иван Ющенко и Леонид Сидоренко, действуя смело и осмотрительно, подобрались к пулеметному расчету и уничтожили его.

На рассвете станцию Синявка и камышитовый завод заняли боевые группы. Не теряя ни минуты, они продолжали выполнять задачу, поставленную командованием 56-й Отдельной армии и Азовской военной флотилии.

На следующий день в сводке Совинформбюро сообщалось: «В ночь на 29 ноября, когда войска 56-й армии штурмовали Ростов, подразделение морской пехоты под командованием Куникова во взаимодействии с партизанами ворвалось в село Синявку и заняло железнодорожную станцию, разрушило полотно железной дороги, телеграфную связь, оседлало шоссейную дорогу Ростов — Таганрог».

Трудно передать словами то сложное чувство, которое охватило бойцов, когда они победителями входили в родное село. Навстречу своим освободителям, партизанам и морякам, спешили со слезами радости на глазах женщины и старики. За небольшой срок подлого хозяйничанья фашистские варвары причинили много горя мирному населению: полностью сожгли Примерку, Некрасовку, разрушили многие дома Синявки, Морского Чулека. Больше шести тысяч стариков, женщин и детей остались без крова….

Нахмурившись, смотрели бойцы на закопченные трубы, обгорелые стропила. В кюветах лежали трупы немецких солдат, припорошенные снегом. Их настигло возмездие на месте совершенных преступлений. В улицах и переулках неподвижно стояли грузовые автомашины фашистов — красноречивое свидетельство панического отступления врага.

На следующий день партизаны и моряки, получившие короткий отдых после тяжелого боя, помогали жителям села, пострадавшим от захватчиков. Я зашел к односельчанину, другу детства моего отца, — Петру Белоусову. Старик сидел у стены сожженной хаты и тупо смотрел перед собой. Неподалеку валялась окровавленная шкура убитой фашистами коровы. Из погреба доносился приглушенный плач жены старика.

— Смотри, Пахомыч, — говорил мне старый рыбак, — на фашистский «порядок». Все разорили дотла. Вон куча пепла — это мои сожженные сети. Не хотел я рыбалить на вражью свору. Так мне на старости лет и плетей всыпали, еле жив остался, и сети сожгли. Да что говорить, в каждом дворе горе…

Помолчал. Потом Белоусов заговорил снова, в его голосе зазвучали бодрые нотки:

— Как ни лютует враг, а не сломить ему советский народ! Проучили их, собак бешеных, под Ростовом. Да и у нас в селе добре им досталось. — Немного повеселев, он добавил: — Скажу тебе, не все, гады, сожгли, не до всего дознались. Запасные сети вон в том углу прикопаны. Скоро позовете на рыбалку?

— Скоро, — ответил я.

Население станиц и городов, воины Красной Армии потом с благодарностью принимали подарки от рыбаков…

Контрнаступление Красной Армии под Ростовом сорвало план врага прорваться на Кавказ. Части Южного фронта сковывали крупные силы противника в самый напряженный период битвы под Москвой. Враг, понеся потери, отступил от Ростова на шестьдесят-восемьдесят километров.

После ноябрьских боев на фронте установилось относительное спокойствие. В те дни, мы вновь повстречались с Куниковым. Для всех нас бои под Ростовом и Таганрогом явились своеобразным учением. Мы смогли во многом изучить повадки противника, его тактические приемы, моральное состояние. При встрече Цезарь Львович познакомил меня с письмом к другу. В письме он как бы подводил итог нашей общей борьбы с захватчиками.

«Вот уже три месяца, — говорилось в письме, — как находимся почти в непрерывных боевых операциях. — Писать тебе, рассказывать о них весьма трудно. Это — когда-нибудь позже. А вообще имеют место все элементы для новелл и трагедий. Основные боевые действия ведем ночью. Было все: ночные походы в тыл противника, взрывы, поджоги, ледовые походы по нескольку суток без сна, тепла и горячей пищи. Фашисты — редкая сволочь. Истреблять их надо беспощадно. В каждом — зверь. Я видел в отбитом нами Ростове квартиры, население которых — старики, женщины, дети — целиком было расстреляно. Пепел сожженных стучит в наши сердца. Мы с каждым днем все более понимаем, что мы — армия мстителей.

События на ростовском фронте тебе уже известны из газет. Я участвовал в разгроме группы войск Клейста как командир сводного морского отряда. Были успехи, были неудачи. Но я счастлив, что дожил до дня, когда наши дивизии наконец получили приказ наступать и разгромили врага… Что долго говорить — все мои помыслы и интересы направлены на организацию истребления противника…

Во мне живет страстное желание видеть жизнь всепобеждающей, здоровой, красивой во всей ее полноте, осязать, ощущать покой, красоту природы, дышать чудесным запахом моря, земли… Я этого хочу так же упорно, бешено, свято, как победы над врагом, в которую верю, и она свершится. Желанное святое будущее завоюется в жестокой битве. Врага надо не только победить, его надо навсегда отучить воевать!»