Александр Даниловский - «Отважный-1» уходит в море

Куников предложил вблизи хутора Рогожкино соорудить заграждение.

И по его предложению Дон по пути к Ростову перегородили пятью рыболовецкими баркасами, наполненными бочками с горючим, которого оказалось в достатке на ближайшем нефтехранилище. В случае попытки немцев прорваться с моря вверх по реке горючее намечалось поджечь. Горящая нефть разлилась бы по воде, и вражеские суда, попав в зону огня, оказались бы выведенными из строя.

Вода в Дону постепенно убывала. Берега реки, проток и ериков, приазовские займища быстро покрылись густой зеленью. Это облегчало проникновение вражеских лазутчиков в плавни. Пришлось усилить наблюдение за камышовыми зарослями, протоками и кутами, выставить дополнительные посты. Большую помощь нам оказали местные жители, участники подпольно-диверсионных групп. Они знали в плавнях потайные тропки, по которым могли пройти незамеченными немецкие лазутчики и диверсанты.

В Синявке находились и районный комитет партии и командование партизанского отряда. Время от времени мы встречались в райкоме с Куниковым и его помощниками, совместно намечали действия по боевому охранению порученного нам участка и разведке противника. Нередко через линию фронта к нам пробирались с важными донесениями участники подпольно-диверсионных трунил. Они сообщали сведения о расположении воинских частей противника, рассказывали о зверствах фашистских варваров на оккупированной советской земле.

Из села Покровского старики подпольщики Кузьма Маркович Фоменко и Петр Степанович Бондаренко прислали донесение, с ним к нам прибыла комсомолка Наташа Ткаченко. Мы с Цезарем Львовичем слушали горестный рассказ девушки. В селах и хуторах немцы провели регистрацию взрослого населения, на особо строгий учет взяли молодежь. Большинство девушек и подростков-парней получили повестки — враг отправлял их в Германию, в фашистскую кабалу. Многих жителей угнали на восстановление разрушенных заводов Таганрога. Сотни колхозников, женщин и стариков, гитлеровцы согнали на рытье окопов и оборудование блиндажей. Заставляли работать с раннего утра до поздней ночи. За малейшее ослушание — плети, а то и расстрел.

На учете у врага не только люди. По дворам переписана вся живность, до последней курицы. Если хозяин осмеливался зарезать свинью или овцу, даже птицу, то полицаи забирали мясо, а заодно и всю живность со двора.

Здания нового клуба и школы-десятилетки немцы разрушили, а строительные материалы использовали на постройки оборонительных сооружений.

В селе Николавке фашисты создали лагерь для пленных советских воинов и патриотов, подозреваемых в борьбе против оккупантов. В лагере — до пяти тысяч человек. В дождь и стужу заключенные находились под открытым небом. Ежедневно умирали сотни людей.

От рук фашистов погибли члены подпольно-диверсионной группы Иван Федорович Скрипка, Поликарп Ефимович Минка, Василий Федорович Ткаченко, Дмитрий Сергеевич Акименко. Погибли и другие советские патриоты.

Но ни террор, ни зверства фашистов не останавливали отважных борцов. Они становились лишь осмотрительнее. Ткаченко рассказала, что руководитель подпольно-диверсионной группы Петр Степанович Бондаренко в целях конспирации поступил на работу сторожем общинного огорода. На берегу Миуса он отремонтировал сторожку, достал старый мотор и налаживал его там для полива — хотел войти в доверие к немцам.

Периодически на огороде, в старом овощехранилище, поросшем бурьяном, собирались подпольщики, печатали листовки, там же укрывали от вражеских глаз красноармейцев, бежавших из плена. Женщины-огородницы тайком приносили им из дому хлеб, одежду.

Девушка-разведчица сообщила важные сведения о немецких войсках. В села Покровское, Николаевку, Марьевку прибыли танковые части. В колхозном саду в Покровском она насчитала свыше пятидесяти танков. Во дворе райпотребсоюза сложены штабелями снаряды и авиабомбы. Враг накапливал силы…

В тот день мы с Куниковым встретились и со стариками станичниками. Собрались полеводы, трактористы, рыбаки. Цезарь Львович поблагодарил их за лошадей, которые пригодились морякам и партизанам в ледовых походах. Теперь же их возвращали колхозам.

— А то табунщики из моряков незавидные, — пошутил он. — Двух лошадей больше суток никак в камышах не разыщем.

Трактористы в свою очередь благодарили моряков и партизан за участие в подготовке к севу.

— В чем же наша помощь? — озадаченно опросил Куников.

— Саман первейшая, — ответил ему Панфилов, бригадир из слесарной мастерской. — На станции Синявка вы добре немцам перцу дали. Они там богато техники побросали. Вот мы из того трофейного хозяйства пять тягачей на сев и подладили. А ихний танк, по вашему совету, после ремонта гвардейцам-танкистам передали. От генерала благодарность получили. — Все бы хорошо, — продолжал бригадир, — и тракторы, и сеялки в порядке. Вчерашнего дня пробовали пахать, землица, считай, готова. Особенно во второй бригаде у хутора Водино, хороший клин под пшеницу. Но вот беда. Не успели по кругу пройти, как он, вражина, давай из орудий палить. Обошлось благополучно. Только Ивану Возику плуг осколком повредили. А по правде оказать, страху набрались. Досталось мне от командира с передовой. Он меня предупреждал: «Вы, деды, не суйтесь немцу в зубы. Ведь до переднего края обороны — всего десяток километров». А разве удержишься — земелька-то какая, в самый раз пахота. Завтра попробуем потрудиться за Белой балкой, туда фашист не достанет.

Я посоветовал Трофиму Ивановичу слушаться военных. А сам, признаться, восхищался в душе мужеством земляков-хлеборобов.

После беседы с полеводами мы с Цезарем Львовичем побывали в кузнице. Он отобрал куски упругой стали и сам отковал замысловатые детали для оснастки катеров. Наблюдая за ним, кузнецы одобрительно переглядывались.

На пути нам повстречался завхоз партизанского отряда. У Петра Федоровича моряки пользовались особой симпатией. Он с радостью приходил на помощь побратимам. Те, в свою очередь, в долгу не оставались. Вот и теперь, дружески улыбаясь, Куринков расспрашивал Куникова, в чем нуждается отряд. Цезарь Львович поблагодарил за участие и заверил, что моряки обеспечены всем необходимым. Наш завхоз все же распорядился погрузить на катер командира отряда подарок морякам от партизан — мешок муки-крупчатки.

В тот день мы в последний раз пообедали с Цезарем Львовичем в сравнительно спокойной обстановке. За столом он шутил. Вспоминал, как обжегся рыбацкой ухой, когда впервые пробовал ее у стариков. Теперь в отряде сами научились и ловить рыбу, и варить уху.

— А вот с икрой не получается, — рассказывал он. — Сколько ни приготовляли, то недосол, то пересол. Впору Ивана Герасимовича в консультанты приглашать.