Андрей Шляхов - Андрей Миронов и его Женщины ...и Мама

А не повезло потому, что Андрей, в отличие от того же Юрия Волынцева, поначалу не сумел произвести на Рапопорта ровным счётом никакого впечатления. Миронов был старателен, учился на пятёрки (он окончил училище с отличием), но «звёзд с неба не хватал». Или же просто Рапопорт по каким-то неведомым причинам «проглядел» мироновский талант, увлёкшись работой с другими студентами.

Взрослые дети должны жить отдельно от родителей. Так всем и удобнее и спокойнее. Хотя бы потому, что детям надоедает вечно ждать начала родительских гастролей, чтобы пригласить к себе гостей, а родителям надоедает постоянно чувствовать себя лишними и мешающими молодёжи.

Летом 1960 года, к окончанию второго курса родители сделали сыну (и себе, разумеется) отличный подарок — отдельную жилплощадь. Маленькую однокомнатную квартиру в Волковом переулке, близ Московского зоопарка. Комната была не очень большой, площадью в восемнадцать квадратных метров. Искусно расставив нехитрую мебель, Андрей превратил одну комнату в две — гостиную и спальню. Конечно же он был рад своей свободе, но тесных связей с домом и, прежде всего, с матерью, не утратил — Мария Владимировна по- прежнему оставалась в курсе всех дел и чаяний сына. Собственно, иначе и быть не могло. Отпустив Андрея во взрослую жизнь, мать так и не смогла совсем «отпустить» его от себя. Она продолжала давать ему советы, требовала, чтобы он считался с её мнением, зачастую проявляя чрезмерную настойчивость. Сын явно тяготился затянувшейся материнской опёкой, не подозревая, что в определённой мере она будет вечной — Мария Владимировна пережила своего сына на десять лет.

Переезд совпал с ещё одним знаменательным событием в жизни Андрея — он приглянулся режиссёру Юлию Райзману, незадолго до того снявшего пропагандистский фильм «Коммунист». Режиссёр задумал новый фильм — о десятиклассниках, стоящих, как принято выражаться, «на пороге жизни». Поначалу фильм назывался «Как это могло случиться», но в прокате ему дали другое, гораздо более интригующее название — «А если это любовь?».

Сюжет картины был незамысловат и мелодраматичен, но на советского зрителя тех времён производил эффект разорвавшейся бомбы. Ксения и Борис учатся в одном классе и любят друг друга. Чистое светлое чувство вызывает насмешки у части одноклассников и неприятие у взрослых. Отчаявшись, Ксения пытается отравиться, но, к счастью, остаётся жива.

Школьников у Райзмана играли близкие им по духу студенты театральных вузов. Режиссёр широко закидывал невод — пересмотрел кандидатуры и во ВГИКе, и в «Щепке», и в «Щуке», где учился Миронов, и отовсюду кого-то взял сниматься. Роль Ксении играла Жанна Прохоренко, прославившаяся своим дебютом в картине «Баллада о солдате», вышедшей в прокат годом раньше.

Студентам вообще-то не разрешалось сниматься в кино, поскольку считалось, что это идёт во вред учёбе. Собственно говоря, так оно и было, ведь невозможно одновременно присутствовать и на занятиях, и на съёмочной площадке. Самовольное участие в съёмках каралось отчислением. Чтобы не подвести своих актёров, Райзман отправил письма их ректорам, прося официального разрешения на участие в съёмках. Всем разрешили.

В конце июля 1960 года начались съёмки. Натуру снимали в Киеве, в одном из обезличенных стандартных микрорайонов — действие картины проходило в одном из активно растущих городов Советского Союза. Режиссёр отражал характерную черту того времени — всё строится, всё «на подъёме». Осенью съёмки продолжились на киностудии «Мосфильм».

Миронову досталась роль школьника Пети, не самая большая, но и не совсем уж эпизодическая — две довольно приличные по размеру сцены, вторая из которых была ключевой. Во время заводской практики Петя начал читать вслух письмо Бориса к Ксении, случайно попавшее ему в руки, что не только привело к драке между Петей и Борисом, но и сделало тайну влюблённых «достоянием общественности».

Позднее Миронов вспоминал: «Текст роли был невелик, и я стремился компенсировать это в перерывах между съёмками: острил, развлекал как мог съёмочную группу — старался изо всех сил. Как- то, после очередной моей шутки, Юлий Яковлевич подошёл ко мне и тихо сказал: „Артист в жизни должен говорить гораздо меньше. Нужно что-то оставить для сцены и для экрана. Не трать себя попусту, на ерунду"». Совет Райзмана Андрей запомнил на всю жизнь.

На третьем курсе один из преподавателей, Юрий Катин-Ярцев, дал Андрею роль журналиста Цезаря Борджиа в шварцевской «Тени». Репетиции уже шли полным ходом, как вдруг было решено усилить музыкальное направление в спектакле. Вот тут-то и раскрылся талант «совершенно немузыкального» Андрея. Катин-Ярцев вспоминал, что Андрей буквально «оживился и расцвёл», проявляя свою музыкальность в каждом жесте, в каждом движении, наполняя роль новым, более значительным, чем раньше, содержанием и окрашивая её в яркие краски.

Не все роли были удачные, случались и «завалы». Особенно плохо игралось Миронову, когда на спектакль приходили родители. Он начинал сильно волноваться, чувствовал себя скованно и оттого держался на сцене не очень естественно, лишний раз давая матери повод для упрёков в неправильном, необдуманном, импульсивном выборе профессии.

«А если это любовь?» долго не «принимало» Министерство культуры, требуя вырезать кое-какие «излишне откровенные» или «чрезмерно бурные» сцены, что в итоге и пришлось сделать режиссёру. Правда, это не спасло картину от критики после её выхода на большой экран — градом посыпались обвинения в пропаганде безнравственности и разврата, в искажении и очернении действительности.

Получилось так, что дебютная картина ещё не вышла на экраны, а Андрея снова пригласили сниматься в кино. Известный режиссёр Александр Зархи дал ему одну из четырёх главных ролей (роль Юрки) в картине «Мой младший брат». Лирический фильм о двух юношах и двух девушках, только что окончивших школу, снимался по повести Василия Аксёнова «Звёздный билет». Не исключено, что определённую роль в выборе режиссёра сыграло его давнее, ещё с Ленинграда, знакомство с Александром Менакером.

В середине июля 1961 года в Таллине начались съёмки. Скоропалительные, без предварительных репетиций. Вскоре дело сладилось, актёры «сыгрались», но тут нагрянула комиссия из Москвы. Да какая — во главе с самим Иваном Пырьевым, руководившим «Мосфильмом». Тому не понравилось, как Зархи снимает его протеже — актрису Людмилу Марченко, студентку третьего курса ВГИКа. Да что там протеже, ходили упорные слухи, что, несмотря на солидную разницу в возрасте, у Пырьева и Марченко был роман.

Зархи получил нагоняй, но съёмки не остановили. Их остановили позже, после того, как на XXII съезде Коммунистической партии Советского Союза в пух и прах разнесли повесть, положенную в основу сценария. Получил своё автор Василий Аксёнов, крупно досталось руководству журнала «Юность», опрометчиво напечатавшему «Звёздный билет», а заодно велели прекратить и съёмки.