Пол Теру - Старый патагонский экспресс

Однако оказалось, что все до единого номера в этом роскошном отеле (названном в честь великого немецкого охотника на крыс, первооткрывателя и натуралиста) провоняли крысами. Характерный запах их мочи и экскрементов шел отовсюду, из любого угла. А кое-где попросту зияли дыры, прогрызенные крысами в стенах и потолке.

Я очень хотел попасть в Гуаякиль: у меня здесь были дальние родственники. В 1901 году мой прапрадедушка покинул родную деревню Агаццано, что возле Пьяченцы на севере Италии, и отправился в Нью-Йорк с женой и четырьмя детишками. Звали его Франческо Калеза. Он нашел Нью-Йорк отвратительным местом и сильно разочаровался в Америке. Двадцатидневное плавание на пароходе «Сицилия» было само по себе тяжелым испытанием, Рождество на острове Эллис — чистилищем, а сам Нью-Йорк — сущим адом. Он хотел добраться до Аргентины, чтобы построить там ферму, но из-за желтой лихорадки застрял в Буэнос-Айресе и изменил планы. Как бы ни хотел он обзавестись своей фермой в Америке, но ему было уже пятьдесят два, и не оставалось ни гроша в кармане. Безнадежная ситуация. У него совсем опустились руки, и он уже собрался возвращаться в Италию. Его жена Эрменгильда проявила большую стойкость и наотрез отказалась возвращаться вместе с ним. Так их брак распался: он вернулся в Пьяченцу, к своей замужней дочери (которая еще за год до этого сбежала из Америки со своим мужем); она осталась в Нью-Йорке и одна воспитывала оставшихся с ней детей, заложив в своих наследниках непробиваемое упрямство, ставшее семейной чертой. Моя двоюродная бабка, остававшаяся в Италии, родила дочь Марию Черути, которую отдали замуж в деревню Чиавари в семейство Нореро. Нореро во многих поколениях были врачами, и особенно удачно их дела пошли в Эквадоре, точнее, в Гуаякиле, где они накопили достаточно денег, чтобы производить бисквиты, кондитерские изделия, пасту и спагетти. Они процветали и посылали деньги родным в Чиавари. Мне не составило труда разыскать их в Гуаякиле. Здесь Нореро знали все. Единственное, чему они удивлялись, как это я, совершенный чужак в этом месте, могу быть родственником такой почтенной фамилии?

Я встретился с Доминго Нореро на их семейной фабрике «Ла-Универсаль». Это было огромное здание — одно из самых больших в городе. С ним меня приветствовала потрясающе красивая молодая итальянка — его сестра Анна-Мария, приехавшая погостить из Италии. Точно установить линию нашего родства оказалось не просто, однако название Чиавари послужило для меня паролем. Анна-Мария жила в Чиавари, у Доминго тоже был там дом, и их мать как раз находилась там.

В его офисе на втором этаже, насквозь пропахшем шоколадными бисквитами, и состоялось торжественное воссоединение. Доминго, высокий и стройный, скорее похожий на англичанина, помнил, как моя мать приезжала в Италию. Его дед основал фабрику в Гуаякиле, и с кончиной этого пионера бизнеса дело перешло к отцу Доминго — Виченте. Слабое здоровье и увлечение историей инков побудили Виченте рано уйти от дел. Теперь он полностью посвятил себя своей богатой коллекции образчиков доколумбова искусства и даже написал на эту тему монографию. Ее как раз недавно издали в Италии: «Эквадор до Колумба». Доминго, которому едва исполнилось двадцать семь лет, женился в девятнадцать. Его белокурая жена — милая, как птичка, а двое детишек — красивые, как принцы. Его яхта «Вайра» стоит на причале на реке Гуайяс, его шевроле импала — на стоянке при фабрике, а его джип и мерседес — в гараже загородного дома. Однако сам он, несмотря на все это богатство, человек скромный — разве что стал немного грубоват из-за того, что приходится все время следить за бизнесом.

— Я и понятия не имел, что у меня в Штатах столько родственников, — говорил он. — А вы хоть представляете, сколько у вас кузенов в Южной Америке? Нореросы живут по всему континенту, особенно много их в Чили.

Это заставило меня задуматься. Неужели среди тех финансовых магнатов и бизнесменов, которые засели в своих поместьях за толстыми стенами и которых я так нещадно проклинал в Колумбии и Эквадоре, была и моя плоть от плоти и кровь от крови?! Доказательством тому могла послужить вилла Нореро. Она была в точности такой, какие встречались мне повсюду в Центральной Америке и в этой части Южной Америки, и внушала мрачные мысли о том, что старый порядок незыблем. Она была построена в мавританском стиле, с арабскими изразцами и колоннами и плавательным бассейном среди ухоженных лужаек в обрамлении лимонных деревьев, пальм и идеальных клумб. Девиз над воротами на фамильном гербе гласил: «По воле Господа».

Мы немного выпили, и я побеседовал со старым Виченте, почтенным господином, председателем местного отделения клуба Гарибальди. Виченте словно сошел со страниц «Ностромо» [41] «Ностромо» (1904) — роман Джозефа Конрада, история вымышленного южноамериканского государства Костагуана. — ни дать ни взять гарибальдиец Джорджио Виола. Конрад, в своей предыдущей инкарнации капитан Корженевский, бывал в этих местах и в своем романе описал Эквадор как Костагуану, Гуаякиль как Сулако, а вулкан Чимборацо как гору Хигуэрота. Мало кто смотрелся бы настолько на своем месте, как смотрелся Винченте Нореро в Эквадоре, и точно так же он пришелся бы кстати в романе Конрада. Он подписал для меня свою книгу, и на двух машинах мы отправились в яхт-клуб Гуаякиля. Накануне я проходил мимо, но клуба не заметил: все мое внимание привлекла стая крыс, выскочившая из кустов и устремившаяся по дорожке к реке.

Обед затянулся до самого вечера. За беседой и угощением я посматривал на реку, видную из окна. Она была довольно широка, и большие скопления плавучих водорослей — местные называли их почему-то латуком — болтались на поверхности вместе с бревнами и ветками деревьев. Из-за такого обилия мусора река скорее походила на затопленную муссоном низину. И хотя Гуаякиль произвел на меня весьма отталкивающее впечатление, именно здесь я встретил свою родню, и связь между нами была более глубокой, чем могло показаться на первый взгляд. Все мы так или иначе извлекали выгоду из Нового Света, ведь даже я в своих демократичных водонепроницаемых туфлях и с блокнотом наготове эксплуатировал эти места, по крайней мере визуально, в надежде получить какие-то новые впечатления.

Анна-Мария тоже участвовала в семейном бизнесе. Ее муж и двое детей сейчас находились в Италии. Она объяснила мне на итальянском с генуэзским акцентом, что находится в деловой поездке.

— Я занимаюсь разным бизнесом. Я произвожу оборудование для туалетов, а также взаимозаменяемые запчасти к ним: у вас ломается кран, вы просто выбрасываете его и ставите новый. А еще вот это, — она выразительно повела глазами, протянула руку и изящно приподняла своими тонкими пальчиками пустую бутылку. — Я делаю бутылки. Я делаю все, что хотите.