Даниил Мельников - Двуликий адмирал

23 июля 1944 года, 6 часов вечера. У начальника VI (иностранного) управления имперского ведомства безопасности Вальтера Шелленберга затрещала «лягушка» — зеленый телефон, который связывал его с высшими должностными лицами фашистской империи. В трубке раздался резкий голос Мюллера, начальника гестапо [1] Гестапо (тайная полиция) — IV управление имперского ведомства безопасности. .

— Вам приказано немедленно отправиться на виллу Шлахтензее, арестовать адмирала Канариса и отвезти его в лагерь Фюрстенбюрг. Об исполнении доложить мне.

Шелленберг был озадачен и оскорблен. Мюллер занимал в табеле о рангах СС такое же место, как и он сам, — начальника управления. С какой же стати Мюллер отдает ему приказы? Кроме того, арест Канариса был делом деликатным и рискованным. Если хитрому адмиралу удастся вывернуться, ему, Шелленбергу, несдобровать — он наживет себе смертельного и опасного врага. После паузы Шелленберг ответил:

— Я не занимаюсь арестами. Это ваше дело, Мюллер. Приказы я получаю, так же как и вы, лично от Кальтенбруннера [2] Кальтенбруннер — с 1942 года, после убийства Гейдриха, начальник имперского ведомства безопасности. или Гиммлера. В данном случае я могу выполнить приказ, только если буду иметь подтверждение от рейхсфюрера СС.

Шелленберг положил трубку и задумался. Мысли, которые пронеслись в этот момент в его голове, он изложил впоследствии в своих мемуарах, вышедших посмертно в Англии.

Мюллер, рассуждал Шелленберг, несомненно задумал какую-то провокацию. Он уже давно охотился за ним, Шелленбергом. В 1943 году Мюллер попытался даже состряпать дело по обвинению Шелленберга в шпионаже в пользу Англии. Тогда его спас Гиммлер. Но дело до сих пор хранится в архивах гестапо. Мюллер знал, что Шелленберг должен унаследовать ведомство Канариса — военную разведку. Такое расширение власти начальника VI управления его мало устраивало. Может быть, он рассчитывал, что Шелленберг откажется арестовать Канариса и тогда он «дополнит» дело Канариса делом Шелленберга? Или, может быть, Мюллер хочет взвалить всю ответственность за арест адмирала на Шелленберга, главного соперника Канариса, а затем объяснить Гиммлеру и Гитлеру, что Шелленберг-де действовал в интересах собственной карьеры?

Размышления Шелленберга были снова прерваны кваканьем «лягушки». Мюллер звонил вторично.

— Приказ об аресте, — угрожающе начал он, — надо выполнить немедленно. Я предупреждаю вас, Шелленберг, что действую не как начальник четвертого управления, а как руководитель Особой комиссии 20 июля 1944 года [3] Комиссия по расследованию обстоятельств покушения на Гитлера, совершенного 20 июля 1944 года в его ставке. . Понятно?

Угроза была недвусмысленной: лицам, проявлявшим колебания при расследовании обстоятельств покушения 20 июля, фюрер не давал пощады. Шелленбергу пришлось подчиниться. Но одновременно он решил, насколько возможно, обезопасить себя от каких-либо контрмер Канариса: иными словами, провести операцию «самым деликатным образом» и даже постараться выдать себя за друга Канариса, которому против воли приходится выполнять неприятное поручение.

После вторичного разговора с начальником гестапо Шелленберг вызвал своего адъютанта, оберштурмфюрера СС барона Фелькерзама. В свое время он переманил барона у Канариса, и с тех пор тот оказал ему немало услуг в борьбе с начальником абвера. Оба эсэсовца сели в машину Шелленберга и направились в Шлахтензее, на виллу Канариса.

Дверь им открыл сам адмирал. Он был не один — у него находились его сотрудник барон Каульбарс и родственник Эрвин Дельбрюк. Канарис сразу понял, в чем дело. Он попросил гостей пройти в другую комнату.

— Я всегда предчувствовал, что это будете именно вы, — сказал он Шелленбергу.

Эту фразу можно было истолковать по-разному — и как намек на то, что Шелленберг всегда был его соперником, и как желание продемонстрировать дружеские чувства. Канарис остался верен себе — вложил двойной смысл в свои слова. Шелленберг, что явствует из его мемуаров, истолковал фразу Канариса как желание завязать с ним контакт и решил действовать в соответствии с этим. Он сообщил, что приказ об аресте шефа абвера исходит от Мюллера и Особой комиссии 20 июля 1944 года и был отдан после обыска в здании абвера и ареста преемника Канариса на посту начальника военной разведки полковника Ганзена (Канариса в феврале 1944 года сняли с должности начальника абвера и назначили руководителем управления экономической войны).

— Они нашли какие-нибудь компрометирующие документы у этого идиота Ганзена? — спросил Канарис.

— К сожалению, нашли, — сказал Шелленберг. — Блокнот Ганзена, где перечислялись люди, которых заговорщики хотели убрать после переворота. Но о вашем участии в событиях 20 июля никаких данных нет.

— Не могут эти дураки жить без блокнотов, — проворчал Канарис. — Вы должны обещать, — сказал он Шелленбергу, — что не позже, чем через три дня, устроите мне свидание с Гиммлером. На остальных, особенно на Кальтенбруннера и Мюллера, мне рассчитывать нечего, это просто мясники, которые жаждут моей крови.

Шелленбергу ничего не стоило дать подобное обещание. Он все равно решил представить подробный отчет об обстоятельствах этого ареста рейхсфюреру СС и был уверен, что Гиммлер пожелает переговорить с Канарисом. А если при этом Канарис бросит тень на Кальтенбруннера и Мюллера, тем лучше для него, Шелленберга.

Грызня между главарями рейха в 1944 году, в канун катастрофы, достигла небывалых размеров. Один подсиживал другого. Что касается начальника абвера, то он располагал в этой сваре немалыми возможностями. У Канариса, что было отлично известно Шелленбергу, имелись досье на всех руководителей ведомства безопасности. Каким образом он использует эти досье, было отнюдь не ясно Шелленбергу.

Поэтому лучшим выходом было бы убрать Канариса без излишних проволочек, скажем «при попытке к бегству», но это слишком рискованно. При аресте присутствовало много свидетелей. Шелленберг решил испробовать другой путь.

— Господин адмирал, — обратился он к Канарису. — Если вы желаете оставить какие-либо распоряжения или написать письма, то я согласен подождать. Даю вам час времени. В этот час вам предоставляется полная свобода. Мюллеру я сообщу, что разрешил вам пойти в спальню, чтобы переодеться.

Трудно было выразиться яснее. Шелленберг дал Канарису возможность либо бежать, либо застрелиться.