Сергей Кузнецов - Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари

В династии Строгоновых на 1840-е годы пришелся кризис, связанный с окончанием длительного правления Софьи Владимировны, она, назначив себя руководительницей майората, как могла «тянула время» — сохраняла наследие боготворимого графа Александра Сергеевича-старшего, давая возможность возмужать и подготовиться к деятельности представителю нового поколения — графу Александру Сергеевичу-младшему (второй «строгоновский матриархат»). Прибывший на похороны графини император назначил его флигель-адъютантом. Монарх хотел приблизить к трону наследника крупнейшей российской вотчины. Хотя майорат переходил к графине Наталье Павловне, возможно, государю казалось, что время «правления» молодого офицера не за горами. К тому времени, после строительства дворца Белосельских-Белозерских, дом династии Строгоновых на Невском превратился в неофициальный бренд.

К середине XIX века елизаветинское время приобрело ореол «золотого века». Правнуки графа Александра Сергеевича не отказались бы жить в доме на Невском. Но там не было места даже его внучкам, изредка навещавшим сокровища знаменитого предка. Дедовское наследие позволило графу Павлу Сергеевичу создать новый дом, в чем-то превосходивший, по своей архитектуре и изысканности, но не по величине, старинное здание на Невском, золото которого несколько потускнело за столетие, минувшее с момента его строительства.

Павел Сергеевич Строгонов (1823–1911) в 1857 году, получив в наследство от деда графа Григория Александровича участок, расположенный в аристократической части Санкт-Петербурга, недалеко от Летнего сада, тогда же начал постройку, или перестройку, существовавшего здесь здания. Шестью годами ранее, в 1851 году, граф Павел Сергеевич женился на Анне Дмитриевне Бутурлиной. К середине десятилетия он уже обладал известным числом произведений искусства, которые и задумал изящно, со вкусом разместить в собственном владении.

Архитектурное сочинение в соответствии с духом времени было переполнено тонкими ассоциациями и цитатами. Основной двухэтажный объем располагался, как и в доме на Невском проспекте, глаголем, то есть выходил сразу на две улицы — Сергиевскую и Моховую. Его фасад в стиле Людовика XV, выкрашенный одним тоном, отсылал знатока к Полицейскому мосту, к строению графа Александра Сергеевича. Претензии правнука на его наследие кажутся обоснованными в отличие от «поползновений» тещи — Е.М. Бутурлиной, матери Анны Дмитриевны. Именно для нее на другой стороне Сергиевской улицы архитектор Гаральд Боссе, в 1840-х работавший для Строгоновых, в том же 1857 году начал строить дом не только в том же стиле, но еще с более «точными цитатами» из дома на Невском.

Можно полагать, что в ситуации острого соперничества зодчих, приглашенный графом Павлом Сергеевичем архитектор Ипполит Монигетти, выпусник основанной его отцом Рисовальной школы, был принужден остаться в тени в прямом и переносном смысле, ибо дом Бутурлиной занимал более выгодное в градостроительном отношении место в перспективе Моховой улицы, находясь на четной, солнечной, стороне Сергиевской. Правда, над углом дома «скромного зятя» возвышался купол, придавший зданию торжественный французский вид, которым он чуть-чуть напоминал примененное к другой архитектурной ситуации здание Академии художеств, построенное Жаном-Батистом Валлен-Деламотом там же в Петербурге, на Васильевском острове. Кстати, на фотографии Дж. Бианки видно, что в конечном итоге купол несколько отличался, причем в худшую сторону от того, что был задуман архитектором и показан на акварели Жюля Мейблюма. Как мы увидим впоследствии, для намека на Академию художеств имелись веские основания — граф Павел Сергеевич, один из ведущих художественных деятелей XIX века, энергично пошел по стопам знаменитого прадеда.

Портрет графа и графини Строгоновых сделал не живописец, а фотограф

Игра в подражание весьма характерна для времени правления императора Александра II, при всеобщем увлечении созданием живых картин: группы любителей, переодевшись в соответствующие наряды, представляли тот или иной живописный шедевр. Как рассказывалось выше, историзм в архитектуре начался с копирования фасадов. С течением времени зодчие нового поколения научились творчески перерабатывать вновь обнаруженные образцы старины, и они теряли свой блеск перед изысканными шедеврами XIX века. И. Монигетти прославился постройкой в Царском Селе дачи княгини Зинаиды Юсуповой, воспроизводившей заново растреллиевский Эрмитаж близлежащего елизаветинского парка. По этой причине у нас есть основания думать, что и дом для графа Павла Сергеевича навеял конкретный образец (или образцы).

Здание на Сергиевской, 11, без сомнения выросло из впечатлений от путешествия графа Павла Сергеевича с отцом по Италии 1839-1840-х годов, подобно тому, как внутреннее убранство дома на Невском обязано своим рождением поездке своего главного владельца — графа Александра Сергеевича — по Европе в 1771–1779 годах. О «большом путешествии» семьи графа Сергея Григорьевича будет рассказано ниже, а пока обратимся к основным вехам биографии его сына. Перед началом художественной деятельности, пик которой приходится на 1850-1870-е годы и связан с работой Общества поощрения художников, граф Павел Сергеевич прошел курс юридических наук в Московском университете, по окончании его поступил в Министерство иностранных дел и был послан в Рим третьим секретарем посольства.

Вид дома П.С. Строгонова со стороны Моховой улицы. Акварель Ж. Мейблюма

С 1847 по 1862 годы, с небольшими перерывами, граф находился в Вечном городе, где, познакомившись с Карлом Брюлловым, начал составлять свою замечательную коллекцию живописи. Одним из первых его приобретений стала «Демонстрация 1848 года в Риме» «великого Карла». Однако русских мастеров Строгонова все же интересовали западноевропейские живописцы. Для приобретения картин он часто посещал Францию и Голландию. Пример графа Александра Сергеевича всегда стоял перед Павлом, и он задумал некое продолжение большой академической коллекции дома на Невском. Главной целью нового собирательства стали ранние итальянцы. Их произведения не были представлены в собрании Строгоновых, но высоко ценились в XIX веке в рамках интереса к средним векам.