Сергей Кузнецов - Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари

Живописец, в частности, должен был самостоятельно нанимать экипаж для поиска нужных видов и создания этюдов.

Правда, здесь следует сказать, что великий князь Владимир Александрович, сын императрицы, сам был еще весьма молодым человеком — он был всего на три года старше художника.

Портрет графини А.Д. Строгоновой работы И. Венингера

Не удавалось завершить Васильеву и ширмы. При содействии Крамского живописец октября вместо них начал создавать вид на Ялту из дачи «Эреклик», строившейся для императрицы А.И. Резановым в 1872–1873 годах в северной части Ливадии. Именно там императрица Мария Александровна полюбила уединяться, зная о романе мужа с княжной Е.М. Долгорукой. Васильев завершил полотно к Рождеству и тут же узнал, что конкурс состоится все же в обычные сроки, то есть 1 марта 1873 года. Эта новость несколько смягчила творческую и коммерческую неудачу работы для великого князя (вместо ожидавшихся двух тысяч Васильев получил только восемьсот, выданных ему на основании сравнения со стоимостью работ А.П. Боголюбова). Собрав последние силы, Федор Александрович написал в течение двух месяцев, для посылки в Петербург, полотно «Южный берег Крыма в зимнее время» — шедевр, получивший первую премию (вторую — В.Д. Орловский, 1842–1914).

Затем Васильев вновь взялся за «проклятые ширмы», которые доделать ему не было суждено. Его силы окончательно подорвало соревнование. Более Васильев не работал. Некоторое время он думал, что в августе отправится за границу — ОПХ решило ссужать ему 150 рублей в месяц под будущие картины, не ограничивая в маршруте и сроках. Григорович оставался верен своему принципу отказа от «пустой благотворительности», который критиковался Васильевым. Он однажды довольно резко написал своему благотворителю: «Я — это лотерейный билет, по которому Общество проиграть может скорее, чем выиграть, и вот почему: если я — билет пустой, то Общество проиграет и материальную, и нравственную сторону в этом деле; если же я — билет с нумером, то Общество выиграет только в нравственном отношении». [89] 20 октября 1872 г. Письма… С. 388.

Федор Александрович прекрасно понимал необходимость завершения художественного образования. Достаточно привести строки одного из его посланий П.М. Третьякову: «Я никогда не мог учиться, ибо на ученье нужны деньги, т. е. не собственно на ученье, а на жизнь в это время. Так как я готовых денег не имел, а напротив имел вместо них семейство… то и принужден был работать, отложив надежду совершенствоваться на лучшее время… Постоянно работая для денег, я не мог заметно продвигаться вперед, не мог совершенствовать свою технику, в обширном значении этого слова.

Я не мог работать над чем-нибудь до тех пор, пока останусь доволен; я должен был работать только до того времени, пока были у меня деньги: вышли деньги — нужно кончать картину. Словом, если я не исписался, даже наоборот, постоянно беру какую-нибудь премию, то этим я обязан не себе, а таланту. Но иметь талант — еще очень мало. Нужно при одном таланте иметь другой — талант правильно и в лучшую сторону развиваться. Я уверен, что имею и этот другой талант, но <.. > обстоятельства сильнее человека… Положим, я добьюсь своей цели даже и при таких обстоятельствах, но это будет гораздо позже… (остановить меня может только единственная вещь — болезнь и смерть)». [90] 3 апреля 1873 г. П.М. Третьякову. Письма… С. 191.

К сожалению, именно это и произошло. По мнению друзей мастера, его погубило именно самопожертвование ради семьи (матери и брата), которое осуждал Григорович в повести «Неудавшаяся жизнь». 24 сентября 1873 года Васильев скончался, не успев преодолеть все свои творческие, финансовые, социальные проблемы. В таланте живописца, краткая жизнь которого сложилась трагически, современники не сомневались. Приняв участие в пяти конкурсах ОПХ, он победил в трех из них (два остались за И.И. Шишкиным). К радости Григоровича все свои 124 произведения живописец завещал Обществу. Некоторые из них послали на Всемирную выставку в Вену.

Выставленные в декабре 1873 года для продажи в России полотна мастера были куплены, разумеется, еще ранее. Так, Крамской писал Третьякову о том, что интересовавшая его картина приобретена Монигетти и, кроме того, добавил: «Остаются альбомы да несколько рисунков, но и те, кажется, берет Строгонов, а один из альбомов пойдет в Академию». [91] Крамской И.Н. Указ. соч. Том 1. С. 228. Известно, что из десяти альбомов два оставила себе императрица, забрав их себе еще в Ялте. Доход, полученный Григоровичем, составил более шести тысяч рублей, что почти в шесть раз превышало долг покойного организации.

Знаменское стало для графа Павла Сергеевича не только спасением от пыли и шума большого города и местом для ссылки лишних картин. Это был дом, где он мог вместе с женой предаваться горестным раздумьям об одинокой старости. Ф.А. Васильев, бедный художник, воплощал в какой-то степени его мечту об одаренном сыне.

Графа Александр Сергеевич, полный тезка президента Академии художеств, являлся наследником графа Сергея Григорьевича. Уместно было бы использование приставки второй или младший, у Юсуповых в семействе именовались, к примеру так: Николай Борисович-старший (1751–1830) и Николай Борисович-младший (1827–1891), но Строгоновы такого именования не ввели, и мне придется его использовать только в скобках. Помимо московского университета граф Александр Сергеевич (второй) учился в Крейцшуле в Дрездене — одном из старейших учебных заведений Германии (оно принадлежало к евангелической Крейцкирхе и в тот момент располагалось поблизости от нее).

C. Строгонов начал службу в 1840 году после поездки в Италию, причем, как и впоследствии брат Григорий, поступил унтер-офицером (т. е. подпрапорщиком) в Гренадерский Фанагорийский полк под командованием князя A.A. Суворова, внука генералиссимуса. К 1841 году Строгонов стал уже прапорщиком. Затем оказался на Кавказе. Много событий произошло в его жизни в 1845 году: графа контузило, пострадала левая рука, он получил шпагу «За храбрость», его назначили флигель-адъютантом императора Николая I и, наконец, перевели в лейб-гвардии Преображенский полк подпоручиком. Смены полков и перемещения связаны с любовными историями Александра, доставившего много хлопот отцу.

Уже в Италии за наследником огромного состояния началась настоящая охота отцов хорошеньких дочерей и самих девушек. Она длилась долго, имела множество комических эпизодов, но в конечном итоге закончилась трагедией. В Неаполе некий министр Брокетти мечтал выдать свою дочь за русского богатея. Роман начался и даже развивался, но финал его оказался анекдотическим, ибо отец послал письмо в Россию на имя графа Александра Строгонова. Оно и попало к графу Александру Строгонову, но не к сыну Сергея Григорьевича, а к графу Александру Григорьевичу, исполнявшему в ту пору обязанности министра внутренних дел.