Дмитрий Петров - Аксенов

С одной стороны — ее устроила КПСС. Но уже доходили вести о движении кооператоров, о молодежных творческих центрах, о рождении альтернативных партий и больших митингах… И хотя после полугодовой ругани по поводу «письма десяти» и брани, адресованной лично ему на рубеже 1987–1988 годов, доверия у Аксенова к закоперщикам советских реформ не сильно прибавилось, подробности перемен позволяли предполагать непредположимое: «красный проект» близок к финалу.

За гласностью идут реформы хозяйства и политики. 15 февраля 1989 года Советы уходят из Афганистана.

А там глядишь, и звезды снимут, и учинят демократию. И откуда они — эти странные комми, медленно, но верно крушащие режим? Незнамо. Но всё чаще приходит мысль: изгнание не вечно.

Гладилин вспоминал, как перед матчем-реваншем некоего видного боксера-тяжеловеса, бывшего чемпионом мира, его тренер, не веривший в победу, заметил: «Они не возвращаются». И был прав. Статистика подтверждает: да, бывшие чемпионы обычно не возвращаются.

Аксенов сделал то, чего не бывает. Вернулся. Причем не только в Россию — с гражданством, квартирой и официальным признанием, — но и в литературу. С триумфом!

Кто-то спросит: а был ли он чемпионом? И хотя для меня это не вопрос, ответить надо. Но трудно. Не потому, что о вкусах не спорят. И подавно не потому, что неясно, как мерить очки и голы: тиражами? Продажами книг? Премиями? Рецензиями? Всё это было. И было этого много. Но для измерения литературного чемпионства недостаточно. Ибо всегда найдутся те, кто оспорит этот титул.

Так что называть Аксенова чемпионом литературы — значит рисковать. А как иначе? И остается просто сказать: для меня он — чемпион. И я один. А если вы не согласны, то по праву. Он-то всю жизнь трудился ради того, чтобы каждый имел право на мнение, а другой — право не соглашаться…

Он вернулся в 1989-м. Но не совсем. Не окончательно. Потому что прибыл не по зову властей и сограждан, а по приглашению американского посла Джека Мэтлока [228] Джек Мэтлок — видный американский дипломат, помощник президента США по вопросам национальной безопасности, старший директор по отношениям с Европой и СССР в аппарате Совета национальной безопасности, посол в СССР в 1987–1991 годах. , в гости к дипломату. Впрочем, в наше время, когда миллионы людей — в том числе и россиян — катаются по миру, имеют недвижимость и проживают где хотят, с двойным гражданством или без, говорить о каком-то полном возвращении всё ж таки нелепо… До конца своих дней Аксенов жил, что называется, на три дома: Россия — Америка — Франция. Но об этом — успеется.

А в 1989 году было не так. Шла перестройка, но существовал Союз. Советский, с социалистическими республиками. У власти стояла КПСС. Судьба страны, ее отношений с миром и бывшими гражданами еще не решилась. О свободном перемещении советских людей по миру можно было лишь мечтать. Но — мечтать уже было можно!

Накануне визита — 5 ноября 1989 года — Аксенов дал обширное интервью National Cable Satellite Corporation (NCSC), затем опубликованное на ее сайте под названием Say Cheese . Так называется американская версия романа «Скажи изюм». Отправляясь в СССР, писатель призывал говорить cheese — то есть улыбаться, а не тянуть губки в «изю-ю-ю-юме». Он ехал на родину, полный надежд. О чем и рассказал ведущему Брайану Лэмбу.

Отвечая на вопросы, он не забывал о том, как важно нравиться потенциальным покупателям его книг, и старался показать заморским согражданам СССР и его жителей настолько милыми, насколько считал возможным. Итак, фрагменты:

« Брайан Лэмб : Каким сегодня вам видится Советский Союз?

Аксенов : Извините, но я отвечу известной поговоркой: Россия — это всё еще царственная загадка с непостижимой судьбой [229] Аксенов сказал: «It is still a regal or at destiny an enigma». Он перефразировал известную фразу премьер-министра Уинстона Черчилля, который, выступая в британском парламенте, на вопрос о возможности вступления СССР во Вторую мировую войну сказал: «Russia is a riddle wrapped in a mystery inside an enigma» — то есть «Россия — это окутанная тайной загадка внутри чего-то непостижимого». , как сказал сэр Уинстон Черчилль. И для меня в том числе. Сейчас я еду туда впервые с момента моего изгнания из Советского Союза.

Собираясь в дорогу, я, признаться, немного нервничаю… Знаете… Эта страна — моя родина — после десяти лет разлуки превратилась для меня в своего рода абстрактное понятие. Стала, скорее, особым литературным материалом, чем живым обществом. Хотя сегодня каждый день мы получаем о ней массу информации. Но у меня есть чувство, что я потерял смысловую связь с родной землей. Эта страна — США — сегодня значительно ближе мне, чем она. Впрочем, надеюсь, многое проснется в моей душе».

И впрямь, книги Аксенова, написанные после «возвращения», показали довольно смутное понимание им процессов, идущих в России. Особенно когда речь заходила о политике или деталях взаимоотношений государства, бизнеса и культуры. Но мало о ком из нынешних писателей можно сказать, что он хорошо понимал или понимает российскую жизнь. Как и для довоенного Черчилля, она остается «загадкой с непостижимой судьбой» в неменьшей мере, чем для американского тележурналиста.

А Брайан спрашивал о Казани, образовании Аксенова, его писательских трудах в СССР и в США, об изгнании. Затем последовали вопросы об актуальной на тот момент ситуации:

« Лэмб : Ваши соратники по „МетрОполю“… Они и сейчас в Советском Союзе?

Аксенов : Большинство — да… Впрочем, некоторым пришлось эмигрировать. А некоторые присоединились к большинству советских людей…

— Когда приедете домой, вы встретитесь с ними?

— О да! Да, да!

— Уже договорились?

— Конечно! Знаете, сейчас вся эта история с „МетрОполем“ считается большим приключением, этакой отважной попыткой прорыва… Всё изменилось. Человек из КГБ, который шантажировал меня… сейчас пытается сказать: я был неправ, пожалуйста, простите меня [230] Аксенов имеет в виду статью полковника КГБ Карповича «Стыдно молчать». .

— Вы с ним увидитесь?

— Может быть… Ха-ха. Знаете, это было бы любопытно. Возможно, этот человек сказал треть, а то и меньше трети того, что знает, но… он признал, что [они] делали с творческими людьми мерзкие вещи… И особо упомянул мое имя. Несколько раз. Признав, что я покинул родину под давлением.

— А сейчас ваши друзья по „МетрОполю“… — они могут печатать всё, что хотят?

— Абсолютно! Это замечательно. Там в литературе всё удивительно меняется. На Союз писателей, к которому я когда-то принадлежал и который был, по сути, чиновничьей конторой, порожденной сталинизмом, уже никто не обращает внимания. И хотя… страх перед сталинизмом никуда не исчез… возникают новые творческие группы. Они публикуют что хотят, создают журналы и издательства…