Елена Васильева - 50 знаменитых любовников

Однако Зельда дарила Фицджеральду не только все радости, какие может принести жена мужу, но и страдания. Однажды она увлеклась, причем на глазах Скотта, молодым французским летчиком Эдуардом Жозаном (который, обезумев от любви к ней, над их домом даже выполнял фигуры высшего пилотажа). Роман между ними, вероятно, не был серьезным, в том смысле, что вряд ли Зельда и Жозан были любовниками. Но Фицджеральд в своей ревности дошел до того, что запер жену на месяц на вилле и не давал видеться с ее поклонником.

И все же восхищение Зельдой затмевало в глазах Фицджеральда все ее слабости и проступки. Даже принимая на работу секретаршу, он заботился о том, чтобы та была образованна, привлекательна, но все же не настолько, чтобы могла затмить Зельду! И когда его однажды спросили, какая у него самая высокая мечта в жизни, он не задумываясь ответил: «Так же любить Зельду и быть на ней женатым и написать самый известный в мире роман».

Все бы ничего, да вот только с творчеством с каждым годом становилось все больше проблем. Признанный когда-то лучшим писателем Америки, Фицджеральд временами вообще ничего не писал, а если и писал, то так, что сам иногда приходил в ужас от написанного, не говоря уже о поклонниках его таланта. Язвительный и порой завистливый Эрнест Хемингуэй, наблюдая за угасанием таланта своего сотоварища, написал о нем суровые, но во многом справедливые слова: «Его талант был таким же естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки… Позднее он понял, что крылья его повреждены, и понял, как они устроены… но летать больше не мог». И впрямь, тот образ жизни, который вел Фицджеральд, его неутолимая любовь к единственной и неповторимой женщине рано или поздно должны были привести к драматическим последствиям.

Не все обстояло благополучно и с Зельдой. После тридцати лет она начала быстро стареть. А кроме того, ее поведение становилось все более неадекватным. Между прочим, зачатки ее безумия Фицджеральд мог бы заметить и раньше, не происходи они на таком фоне их образа жизни, при котором странности в поведении являлись чуть ли не нормой. Разве сам Скотт, стоя на подоконнике раскрытого окна, не обещал Джеймсу Джойсу, что сейчас выбросится вниз, потому что Джойс написал «Улисс», самую великую изо всех великих книг? И разве не он как-то устроил отвратительный погром в полицейском участке Канн?

В августе 1925 г., после того как Зельда бросилась вниз с лестницы в одном из известных ресторанов, о состоянии ее психики заговорил весь Париж. В тот злополучный вечер Фицджеральд, заметив за соседним столиком Айседору Дункан, решил подойти к ней. Как только он встал, Зельда тоже вскочила, направилась к лестнице, ведущей на второй этаж, дошла до середины — и бросилась вниз. Перепуганные посетители были уверены, что она погибла, сломав себе позвоночник. Но Зельде необыкновенно повезло, она отделалась одним-единственным ушибом.

Чуть позже в Голливуде Зельда приревновала своего мужа к 18-летней начинающей актрисе Луис Моран. Скотт и в самом деле увлекся ею, но не настолько, чтобы можно было опасаться за семейную жизнь. А Зельда восприняла увлечение мужа чуть ли не как трагедию. Заставив его пренебречь выгодным контрактом, она немедленно увезла его из Голливуда. В поезде Зельда устроила настоящую истерику и в порыве ярости даже выбросила в окно платиновые часы с бриллиантами, которые Скотт подарил ей 10 лет назад.

После этого случая признаки психической неуравновешенности Зельды стали проявляться все очевиднее. То она вдруг полностью отказалась от еды, решив таким образом похудеть; как-то раз с таинственным видом сообщила Скотту, что их старые друзья хотят всех убить: и ее, и его, и их дочку Скотти; затем объявила, что не хочет двигаться — ни ходить, ни шевелить руками, ни даже поднимать брови — она будет только сидеть и слушать разные голоса, например, о том, как разговаривают лилии в саду; в другой раз Зельда сложила все свои платья в ванну и устроила из них костер; а однажды во время бешеной езды на автомобиле она чуть было не упала в пропасть…

Все это привело к тому, что в апреле 1930 г. с диагнозом «шизофрения», поставленным известным психиатром Оскаром Форелом, Зельда Фицджеральд попала в швейцарскую клинику для душевнобольных. Далее последовал целый букет болезней: «мания преследования», «нервная экзема», «маниакально-депрессивный психоз», и психиатрические лечебницы, пациенткой которых теперь стала миссис Фицджеральд, — больница в Балтиморе, госпиталь в Северной Каролине, клиника в Эшвилле.

Но и находясь в клинике, Зельда тревожилась о том, что Фицджеральд, занятый написанием сценариев в Голливуде, «постоянно находится в толпе красивых женщин». И даже не ревность одолевала ее, а мучительное чувство разъединенности. «Мой любимый, ненаглядный… — писала она мужу, проявляя удивительную ясность ума и чувств. — Мне так грустно от того, что я превратилась в ничто, пустую скорлупу. Мысль об усилиях, которые ты прилагаешь ради меня… была бы невыносима любому, кроме разве бездушной машины… Твоя доброта ко мне не знает пределов. Поэтому сейчас я могу сказать одно: в моем сердце, во всей моей жизни не было более дорогого существа, чем ты… Я люблю тебя!»

Фицджеральд по-прежнему не мог жить без Зельды. Несмотря на занятость, всегда старался быть поближе к жене, селился в отелях неподалеку от клиник, где она лечилась, постоянно вел переписку с докторами. Какое-то время он надеялся, что болезнь Зельды пройдет сама собой, и даже пробовал забирать ее из больницы. Одно время пытался уверить себя, что причина безумия жены кроется в нарушении обмена веществ, которое было вызвано ее изнурительными диетами, что ее организму просто не хватает или соли, или железа, или какого-нибудь другого вещества. Мучительно сомневался — не он ли является причиной ее сумасшествия?..

Даже безумная, даже с нервной экземой, покрывшей ее лицо ужасными струпьями, даже выкрикивающая страшные проклятия, полные ненависти, Зельда оставалась для Фицджеральда единственной любимой женщиной. Он постоянно говорил о ней со знакомыми, да и просто со случайными собеседниками, рассказывал о том, как был счастлив с ней, и даже давать читать любовные письма жены. «Какая прелесть сидеть с ней часами, когда она склоняет свою голову ко мне на плечо, — писал он в дневнике после очередного посещения Зельды, — и чувствовать, что я всегда был, даже сейчас, ближе ей, чем кто-либо другой на свете…»

Фицджеральд не забывал Зельду и тогда, когда в его жизни появлялись другие женщины. А они, конечно, появлялись, поскольку все еще статный и красивый сорокалетний Скотт по-прежнему привлекал к себе всеобщее внимание.

Последние три года жизни рядом с Фицджеральдом была английская журналистка Шейла Грехэм, молодая, привлекательная и довольно обеспеченная женщина, жившая и работавшая в Голливуде. Она предлагала ему начать новую жизнь, в которой не будет ни хронического безденежья, ни хронического безумия. А он ей отвечал, что не может принять предложенную ему другую судьбу, потому что есть Зельда, которую с реальностью связывает только он, Скотт. И если он оборвет эту связь, она навсегда рухнет в темную пропасть.