Марк Блау - Андре Ситроен

11 700 человек — почти четыре полные армейские дивизии. Настоящая «трудовая армия» под командой Андре Ситроена.

«Трудовая армия» — это не метафора. Хотя рабочие и не рисковали жизнью, как на фронте, дисциплина в цехах была не менее строгой, чем в полках. Подобное явление происходило не только во Франции, но и во всех воюющих европейских странах. Впервые в истории война стала тотальной и захватила все слои населения. «Разгул демократии» прекратился, рабочие стали «винтиками» военной машины.

В Париже ввести полувоенный режим было совсем просто. Хотя город и не находился в осаде, война была совсем недалеко. Зимой 1916–1917 года она даже приблизилась, хотя фронт по прежнему проходил по полям Шампани. Город бомбили дирижабли, и обстреливала сверхдальнобойные немецкие пушки. Продовольствие и топливо были лимитированы. Поэтому никто не протестовал против ужесточения условий труда. Не до жиру — быть бы живу!

Рабочий день на заводе Ситроена был двухсменным. Дневная смена приступала к работе в 7 утра и работала до 6 вечера. Ночная смена продолжалась с 7 вечера до 6 утра. В течение смены разрешался один часовой обеденный перерыв. Рабочая неделя продолжалась 7 дней: никаких отпусков или праздников. Только в Рождество завод останавливался на один день.

К концу войны производственный распорядок стал менее изматывающим. Рабочий день уменьшили до десяти часов, а раз в две недели рабочие стали получать выходной.

Условия работы на снарядном заводе Ситроена были лучше, чем на многих других предприятиях. Новые цеха, светлые и чистые, хорошо проветривались. Имелись туалеты и душевые, на заводе даже работала прачечная, вел прием врач и дантисты, постоянно дежурила машина скорой помощи. Еду в столовой готовили приличную, а цены на обеды субсидировались.

Более половины работников на заводе составляли женщины. Парижские женщины всегда славились своим зажигательным характером. Знатоки утверждали, что поэтому они бесподобны в любви. Впрочем, и до бунта довести толпу горячих женщин, измотанных работой и лишенных мужского внимания, проще простого. Любая бытовая мелочь может сыграть роль запала. Вспомним, кто в феврале 1917 года начал революция в Петрограде. Поэтому не удивительно, что на территории завода на набережной Жавель были организованы магазины, в которых по субсидированным ценам продавали еду, одежду, обувь и даже детские игрушки. А поскольку работа была посменная, на заводе впервые в мире организовали ясли и детский сад. Тот, кто пятьдесят-шестьдесят лет спустя работал в мирное время на каком-нибудь не бедном советском заводе (вроде ЗИЛа или «Уралмаша») может сравнить производственные условия. И понять, откуда ноги росли у всего советского производственного «соцкультбыта».

И у заводских клубов тоже. Потому что администрация предприятия давала рабочим возможность, не выходя с территории, не только «скупиться», но и развлечься. В Париже во время войны с хлебом обстояло не очень хорошо, однако на зрелища ограничений практически не было. Кино, театры, дансинги, кабаре и бордели работали с полной нагрузкой. Но за деньги. На территории же завода устраивались для рабочих бесплатные концерты и даже «крутили» кино.

Завод на набережной Жавель в Париже сделался не меньшей достопримечательностью, чем завод Форда в Детройте. Многие политические деятели, военные и промышленники посетили это индустриальное чудо.

Бывал здесь и военный атташе России во Франции генерал Алексей Алексеевич Игнатьев (1877–1954). Личность интересная во многих отношениях.

Игнатьевы — фамилия на Руси не редкая, и вроде бы даже простонародная. Однако, дворянский род Игнатьевых — древний и упоминался в истории России с 14-го века. Игнатьевы потрудились для отечества немало, главным образом на военной и дипломатической ниве. Особенно прославился здесь Николай Павлович Игнатьев (1832–1908). Его назначили российским военным атташе в Лондоне и в Париже в веселенькое время, сразу после окончания Крымской войны. О том, что свои обязанности Н.П.Игнатьев исполнял хорошо, свидетельствует его высылка из Лондона уже в 1857 году. Причиной объявления графа «персоной нон грата» был случай, происшедший при осмотре им военного музея. Николай Павлович нечаянно положил в карман унитарный ружейный патрон, представлявший собой в то время военную новинку.

Высланный из Лондона, граф Игнатьев оказался сначала в Бухаре, а после — в Китае. Фактически благодаря его деятельности в Поднебесной, Россия без единого выстрела получила Приморский край. Случай в истории Российской империи, надо сказать, редкий.

С 1864 года Н.П.Игнатьев — посол России в Константинополе. Попав с Дальнего Востока на Ближний, он действовал по-прежнему решительно и успешно. Граф Н.П.Игнатьев — автор Сан-Стефанского договора, завершившего русско-турецкую войну 1877–1878 годов на условиях чрезвычайно выгодных России. Граф Игнатьев пользовался огромной популярностью в Болгарии, его именем была названа одна из центральных улиц в Софии и улица в Варне. Вполне возможно, что он мог бы даже стать болгарским царем. По крайней мере, только после смерти Н.П.Игнатьева принц Фердинанд Саксен-Кобургский согласился занять болгарский престол.

Евреям России с особой теплотой вспоминать графа Н.П.Игнатьева не за что. Как раз в бытность его министром внутренних дел, в мае 1882 года были изданы «Временные правила о евреях». По этим правилам права евреев, проживавших в черте оседлости, были сильно урезаны. Среди прочего евреям запрещалось селиться в сельской местности. Если читатель помнит, именно этот запрет послужил причиной изгнания из родного местечка Тевье-молочника.

Алексей Алексеевич приходился Николаю Павловичу племянником. После русско-японской войны он был военным атташе в Дании, Швеции и Норвегии, а с 1912 года — во Франции.

С началом Первой мировой войны Россия столкнулась с той же проблемой, что и Франция. Не хватало вооружений, не хватало боеприпасов. В рамках военного сотрудничества между союзниками А.А.Игнатьев размещал российские военные заказы на французских предприятиях. Он воочию видел дезорганизованность французской военной промышленности и явную коррупцию среди чиновников и подрядчиков.

Заказ на шрапнельные снаряды для 75-милиметровой пушки брать никто не хотел. Слишком уж трудоемкой была работа для небольших мастерских на одних из которых по воспоминаниям А.А.Игнатьева «…стучали молоты, на других вертелся десяток-другой токарных и шлифовальных станков. Сегодня у одних не хватало металла, завтра для других требовались рабочие руки, а в результате поставки первых партий снарядов задерживались».