Татьяна Бобровникова - Сципион Африканский

Основной нитью моего повествования будет жизнь Сципиона, полководца, которого современные исследователи называют более великим, чем Наполеон. Книга написана несколько необычно. Дело в том, что я пишу не политическую, экономическую или военную историю. Цель моя другая. Я хочу восстановить духовную жизнь того времени, иными словами, хочу, чтобы вновь встали живыми люди тех далеких веков, чтобы вновь зазвучали их голоса. Мне хочется показать и самый Рим, тогда маленький городок с кривыми немощеными улицами и неказистыми домами. Пусть по этим улочкам пройдут перед читателем и великолепные триумфальные шествия, и печальные похоронные процессии, и блестящие кортежи нарядных дам — все то, что видел мой герой.

В заключение я хочу выразить самую глубокую благодарность всем, без кого эта книга никогда не была бы написана: И. Г. Башмаковой, А. И. Лапину и В. О. Бобровникову, которые поистине с ангельским терпением выслушивали все мои идеи, читали рукопись и давали ценные советы. Затем моим дорогим друзьям: Н. Алфутовой, О. Афанасову, В. Д. Бобровниковой, Ю. Чайникову, С. Термхитарову, А. Матийченко, А. Васильеву, О. Белянцеву, Е. Денисову, В. Дорошу, Д. Осипову, В. Травкиной, Е. Чикунову, А. Баранчуку, А. Васневу, О. Войтковой, Д. Салову, Д. Гнедину, О. Ивановой, Т. Косареву, М. Кочетову, А. Крапивину и Р. Яценко .

Но поистине неоценимую помощь оказал мне А. Жеглов . Я горячо благодарю и его, и его милую семью, особенно Б. М. Жеглова , за все, что они сделали для моей книги.

Время, о котором пойдет рассказ, было временем жестоких бурь и войн. Рим не был тогда великой державой, вершительницей судеб вселенной, а всего лишь маленькой общиной далекой, малоизвестной Италии. Внимание же всех приковывал не бедный Запад, а богатый Восток, где спорили за первенство могучие цари, наследники Александра. И лишь позже, когда славное имя Рима было у всех на устах, эллины стали с недоумением спрашивать, откуда вдруг появился этот народ. А между тем положила начало величию Рима одна война, ставшая известной самым отдаленным потомкам, определившая судьбы человечества на тысячелетия — война между Римом и Карфагеном.

Кто же был этот грозный соперник Рима, едва не ставший владыкой мира?

Задолго до того, как Ашурбанипал сжег Вавилон и воздвиг на костях врагов свой мощный трон, как Ниневия, логово львов, пала, подобно ливанскому кедру, а в Иране среди бедных пастухов вырос маленький Кир, на западном берегу Африки поднялся город Карфаген [1] Традиционная дата основания Карфагена — 814 г. до н. э. . Основали его финикийцы, жители Тира. Кругом на Востоке гремели войны: Ассирия, Вавилон, Персия, Египет сталкивались друг с другом. Карфаген держался в стороне от боев, охотно подчиняясь сильнейшему противнику. Никто и вообразить тогда не мог, что этот послушный подданный персов будет стремиться к власти над миром.

Редкие чужеземцы, проникавшие в эту далекую твердыню Запада, несомненно, бывали поражены его видом. То был исполинский город, насчитывавший 700 тысяч жителей ( Strab., XVII, 7, 15 ). [2] Для сравнения скажу, что в Риме накануне Ганнибаловой войны было 270 213 человек ( Liv. Ер. XX ). Он окружен был огромными стенами шириной до восьми с половиной метров с мощными четырехэтажными башнями. Вокруг стен тянулись помещения для боевых слонов, арсеналы и конюшни. Общий вид Карфагена нисколько не напоминал греческие или египетские города с небольшими домами и широкими прямыми улицами. Он построен был так же, как его метрополия — Тир. Вид этого города прекрасно описывает Г. Масперо: «Улицы Тира похожи на узкие проходы между четырех- и пятиэтажными домами, которые жмутся друг к другу, как ячейки в сотах». [3] Масперо Г. Древняя история. Египет, Ассирия. СПб, 1900, с.136. Ср. Циркин Ю. Б. Финикийская культура в Испании. М., 1976, с. 41–43.

Карфаген еще превосходил в этом отношении Тир: дома там были зачастую шестиэтажные ( Арр. Lyb., 128 ). Но внимание привлекали не эти мрачные небоскребы, а великолепные храмы. Они сверкали золотом и слоновой костью ( Cic. Verr., II, 4, 46; Val. Max., I, 1, extr., 2 ). Внутри стояли колонны из чистого золота и изумруда, который в темноте излучал свет. У дверей лежали, блестя чешуей, ручные змеи, немые стражи финикийских божеств ( Prosper. Aquit. de pr., III, 381 ).

Когда на узких улицах города появлялись знатные вельможи, они ослепляли иноземцев своим великолепием. На смуглых руках их, на пальцах, в ушах, на ногах, даже в носу сверкали золотые кольца; с плеч спускались яркие, почти режущие глаз своей пестротой одежды. [4] Циркин Ю. Б. Карфаген и его культура. М., 1986, с. 128; Циркин Ю. Б. Финикийская культура в Испании, с. 39. Вельможи эти жили, как настоящие цари, в роскошных дворцах, утопавших в розовых садах ( Diod., XX, 8, 3–4; Col., X, 4 ), а вокруг тянулись целые плантации виноградников, маслин и плодовых деревьев ( Diod., ibid .).

Откуда же у Карфагена были эти сказочные богатства? Главным их источником была транзитная торговля. Ничего не производя, карфагеняне развозили по всему миру на своих быстрых, как ветер, кораблях египетские, сицилийские и этрусские товары. Не последнюю роль играла и работорговля. Унаследовали они этот промысел от финикийцев. Г. Масперо описывает, что их ловкость и беззастенчивость в этом деле поражала египетского посла. «Но его удивление еще больше усилилось бы, если бы он мог заглянуть во внутренность домов. Тирийцы — самые ловкие торговцы человеческим мясом, когда-либо существовавшие в мире; большую часть невольников, привозимых их кораблями, они продают египетским и ассирийским купцам, но немало, особенно женщин, девушек и детей, остается у них в руках». [5] Масперо Г. Древняя история. Египет, Ассирия, с. 137.

Пунийцы преуспели в этой торговле не меньше тирийцев. Они находились в постоянных контактах с пиратами и сбывали им свою добычу. Известно, например, что они захватывали славившихся красотой сицилийских женщин и выменивали их у пиратов на мужчин, нужных им для работы на плантациях. За одну женщину пираты давали трех-четырех мужчин ( Diod., XIII, 57, 58; V, 17, 3; Pseudo-Arist., de mir. ausc., 88 ).

Дополнительным источником обогащения для пунийцев был морской разбой. Они постоянно поддерживали связи с пиратами. Иногда они нападали в открытом море на торговые суда, иногда заманивали на свои корабли женщин и детей, разложив на палубе яркие ткани и красивые украшения. Пока доверчивые покупатели рассматривали диковинки, корабль снимался с якоря и несчастных пленников продавали в ближайшем торговом городе. [6] Такова была, как помнит читатель, судьба гомеровского Евмея.