Николай Галкин - Откуда соколы взлетают

— Героизм сегодняшних дней чаще всего неброский, товарищи, не бьющий в глаза, как, скажем, стремительная атака на белых в развернутом конном строю.

Я уже несколько дней не могу успокоиться, растревоженный рассказом о коммунаре Дмитрии Кошкарове, таком же, как и вы казаке, только из Усть-Уйского района. Тракторист коммуны «Вольный труд», он, даже тяжело больной, не оставил свой трактор. Когда товарищи силой привезли его в больницу, Дмитрий все просил врача поскорее сделать перевязку и отпустить его в коммуну, где дело ждет, трактор стоит, а замены трактористу нет.

Он умер от заражения крови. Кошкаровкой назвали свой поселок коммунары в память о своем первом трактористе.

Мы обязательно победим, проведем коллективизацию, к чему призывает партия, если будем преданы делу, как Дмитрий Кошкаров своей коммуне. Такие люди не умирают, они вечны в своих свершениях.

Коллективизация вызвала ярое сопротивление кулаков. Они прибегали к саботажу, расправлялись с активистами. Райком партии, чтобы быть готовым ко всяким неожиданностям, создал из комсомольцев группу для оперативного сбора членов партии и актива, раскрепил по десятидворкам для разъяснительной работы.

Весной 1929 года райком комсомола рекомендовал Григория Кравченко для проведения работы по коллективизации в помощь уполномоченному райкома партии Ахлюстину. Настрой и наставления Ахлюстина Григорию сразу не понравились. В разговорах уполномоченный рекомендовал:

— Ты, Кравченко, с комсомольцами тут не очень-то церемонься. Поднажми. Мол, будем исключать из организации тех, кто в колхоз не вступит. И вообще, держись построже.

— А вот товарищ Линьков из Уралобкома обходительность и убеждение рекомендовал нам в работе, — не соглашался Григорий.

— Линькову было легко. Его задача проще — разъяснить. А нам дано задание — организовать колхоз! Так что много рассусоливать тут нечего. Надо сразу брать быка за рога.

Вечером на собрании, которое проходило в школе, Ахлюстин сказал, что есть установка партии: в интересах быстрейшего построения социализма и счастливой жизни надо оперативно провести коллективизацию на селе. В колхоз должны вступить все сознательные граждане, в первую очередь беднейшие крестьяне и середняки.

— Прошу записываться, — Ахлюстин открыл блокнот.

— Так надо бы обсудить вопрос, хорошенько подумать, — раздался голос из зала.

— А ты что, полагаешь, на партийном съезде и в нашем народном правительстве об этом не думали? Ты что, против решений Советской власти? Если против, так и говори. Нет — значит, записывайся в колхоз.

«Я с такой постановкой вопроса в корне не согласен», — написал Ахлюстину записку Григорий. Тот посмотрел на него строго и сказал:

— Вас направили мне в помощники, так выполняйте установку, а не разводите здесь антимонию.

Препирательство в зале еще шло, а Григорий позвонил из сельсовета секретарю райкома партии и доложил обстановку.

— Пусть Ахлюстин немедленно свяжется со мной, — сказал секретарь.

— Ты у меня поплатишься за это, — пригрозил Ахлюстин, уходя звонить.

Продолжение разговора о создании колхоза было перенесено на завтрашний вечер. И вел его вместе с Григорием новый уполномоченный — старый большевик Григорий Иванович Кротов.

У трех дружков — Гриши Крылова, Григория Кравченко и Антона Иноземцева — была мечта поступить в военную школу. Для Гриши Крылова тяга в кавалерию была традиционной. Он, сын лихого казака, полного Георгиевского кавалера и красного конника, мечтал быть похожим на отца. Кравченко и Иноземцев загорелись желанием стать красными командирами под впечатлением рассказов о героях гражданской войны Василия Павловича Яковлева и встречи с Линьковым, орденоносцем-буденновцем.

— Получатся ли из нас такие бойцы, о которых говорил Линьков, — рассуждал вслух Гриша Кравченко, когда они шли к себе в интернат после встречи с Линьковым. — Идти на смерть, это ведь очень страшно. Надо готовить себя, чтобы не струсить. Это уж точно.

Все свободное время ребята стали отдавать физическим тренировкам. Занимались акробатикой, борьбой, подымали гири, бегали, кто быстрей.

В начале мая 1929 года, как-то под вечер, возбужденный Гриша Кравченко влетел в интернат, размахивая газетой «Красный Курган».

— Ребята! Ура! Посмотрите, что тут написано! Объявлен набор в военно-теоретическую школу Военно-Воздушных Сил РККА. Это же прямо для нас. Это же то, о чем мы мечтали.

Через минуту в окружении друзей Гриша громко читал:

— «По распоряжению начальника Военно-Воздушных Сил РККА в мае месяце сего года объявлено очередное комплектование военно-теоретической школы ВВС в городе Ленинграде.

По разнарядке Уралосоавиахима нашему округу предоставлено четыре места. Кандидаты в авиашколу должны быть совершенно здоровыми. Возраст установлен от восемнадцати до двадцати пяти лет. Поступающие должны иметь образование в объеме школы второй ступени или соответствующие этому знания. Желательны практические навыки в токарном и слесарном деле, а так же знание двигателя внутреннего сгорания.

Заявление с приложенными документами об образовании, рекомендацией от партийной или комсомольской организации, профсоюзного комитета принимаются Окросоавиахимом до 14 мая по почте или вручаются желающими поступить прямо членам окружной оборонной комиссии, которая будет заседать 14 мая с 10 часов утра в Доме Советов.

Прошедшие комиссию будут зачислены в команду, обеспечены красноармейским пайком, командировочными из расчета по пятьдесят копеек на день и бесплатным проездом по литеру до Ленинграда для сдачи вступительных экзаменов».

Вот здорово! Четыре дня у нас есть в запасе. Ребята, мы успеем собрать документы и добраться до Кургана, только надо действовать безотлагательно.

В Осоавиахиме мне сказали, что и в другие военные школы там сразу же будет отбор. Ты, Гришуха, — Кравченко хлопнул по плечу Крылова, — да и Федор Тюфтин поступайте в кавалерийскую школу, а мы с Антоном в авиацию махнем. Защищать будем родную страну: вы — на земле, а мы — с воздуха. Верно, Антон? — обратился он к Иноземцеву.

Вечер пролетел в нескончаемых разговорах о походе в Курган, в мечтах об учебе в военных школах и службе в армии.

Утром чем свет ребята были у председателя сельсовета, просили выдать им справки о месте жительства. Потом в районном Осоавиахиме со всеми подробностями узнали, что еще понадобится для поступления в военную школу. Им, как активистам, дали рекомендации.

Сборы были недолгими. Положив две булки хлеба в холщовую сумку, пятеро парней вышли на дорогу и босиком потопали в Курган.

Вначале шли весело, с песней. Потом усталость стала одолевать. Заночевали под Глядянкой, на берегу Тобола. Ночь провели у костра. Позавтракали хлебом с водой и двинулись в путь. В Курган пришли только к вечеру. На улице Береговой отыскали Дом крестьянина. Но мест в гостинице не оказалось. Ночевать пришлось под навесом, на телегах, что предложили им возчики, узнав из рассказов о планах ребят. Когда утром появились в военкомате, вид у них был не из лучших. Первым вызвали Петра Шеметова, потом пошел Григорий Кравченко, за ним Федор Тюфтин и остальные.