Тур Буманн-Ларсен - Амундсен

Поскольку реализовать недвижимость на открытых торгах невозможно, полярник соглашается передать ее Леону. Но даже вместе с Ураниенборгом и Рёдстеном сумма, причитающаяся Леону и составляющая около 100 тысяч крон, покрыта далеко не полностью. Уже через год с небольшим Леон намерен обратиться в стортинг с ходатайством о довольно значительном займе. В мае, когда братья встречаются в Свартскуге, он решительно настаивает, чтобы экспедиция «Мод» запросила субсидию из Государственного фонда научных исследований. Руал против. Он либо не желает вкладывать средства, которые, возможно, получит на перелет, в финансирование предприятия, совершенно его теперь не интересующего, либо — что еще вероятнее — слишком горд, чтобы снова просить помощи у неблагодарных соотечественников.

В результате Леон попадает в сложную ситуацию: еще неизвестно, сколько времени он должен инвестировать в полярную экспедицию, будущее которой крайне ненадежно, не имея при этом ни экономических гарантий, ни перспектив на перемены. Неисправимый оптимист Руал был уверен, что все утрясется, как только самолеты поднимутся в воздух. Леон же, наоборот, почти не сомневается, что все пойдет прахом, еще до того как самолеты покинут Пизу.

И когда он наотрез отказывается продолжать выплаты из своего кармана, во вселенной Руала ему больше нет места. Леон хотя и не слагает с себя обязанностей управляющего, но как финансовый гарант сходит со сцены. Таким образом он попадает «в одну лодку» с остальной вероломной командой. Начальник никогда не одобрял подобных протестов и сомнений. Мастер на все руки должен таковым и оставаться — иначе станет «дезертиром».

Отныне начинается запутанная, а в итоге весьма многосторонняя драма вокруг двух соседствующих имений на Бунне-фьорде. Центральную роль в этой интриге играет посол королевства Норвегия в Бразилии Херман Гаде. Еще из Рио в ноябре 1923 года он предложил другу экономическую помощь, чтобы спасти его родной дом. Однако полярник уверяет, что при необходимости расстанется с Ураниенборгом вовсе не скрепя сердце. «Я уже привык уезжать отсюда», — пишет он в декабре. Хотя, конечно, высоко ценит заботу друга.

Но за этой интригой кроется иная стратегия. В деловых вопросах Руал Амундсен всегда опирался на других. Советчиков у него было много — Леон, Алекс Нансен, братья Гаде, Трюгве Гудде, Хокон Хаммер; настало время одному из них опять выйти на сцену. Густав Амундсен, который два десятка лет, со времен экспедиции на яхте «Йоа», «ходил во тьме», готов снова занять место доверенного лица при полярнике.

Когда Руал Амундсен вернулся с Аляски, его братья Тонни и Ежик, как обычно, пребывали в бедственном положении. Тонни, занимавшийся производством сухого молока, не только пострадал от тогдашних экономических спадов, но потерял жену и единственную дочь. В последующие годы в письмах полярника сквозит неотступный страх, как бы старший брат не наложил на себя руки. Пока что Тонни снова, с большими затратами, пытается встать на ноги — на средства родни. С сухим молоком покончено, теперь он загорелся идеей разводить кур.

Непостоянство типично и для Ежика. Он тоже бросался от одной иллюзии к другой, не в состоянии прокормить ни себя, ни свою семью. Благодаря своей жене Малфред и брату Леону, Густав Амундсен большей частью жил щедротами полярника. У Ежика были хорошие связи, но, увы, желающих субсидировать капитана Амундсена-старшего уже не находилось. Слишком сомнительная у него репутация. Однако он обладает двумя важными качествами: верит в Руала и ненавидит Леона.

После того как примерно в середине мая Леон заявил, что прекращает оплачивать экспедицию «Мод», немедля происходит резкий перелом. 5 мая полярник, как договорено, написал Трюгве Гудде и попросил переоформить составленный на Нильса Гудце документ о передаче Ураниенборга на имя Леона. Через двенадцать дней адвокат получает еще одно задание, датированное 17 мая: «Поскольку ты — как никто другой — знаешь и дом, и домашнее имущество, прошу тебя, будь добр, назначь максимально низкую цену — самую низкую, на какую, по твоему мнению, можно пойти, — чтобы все вернуть».

Теперь полярник намерен продать собственность, которую всего несколько дней назад перевел на брата, причем продать за предельно низкую цену. И для этого есть свои причины. Во-первых, Руал Амундсен привык распоряжаться усадьбами независимо от того, кто именно считался формальным владельцем. И раньше Леон, в частности по налоговым соображениям, периодически числился формальным владельцем как Ураниенборга, так и Рёдстена. В экономических делах братья прежде составляли симбиоз, где Леон выступал как практик, а Руал — как высшая инстанция. Теперь полярник единолично решает продать собственность брата, словно давнее единство продолжает существовать. Возможно, Леон и не стал бы возражать, если бы не второй момент: Руал хочет продать по самой низкой цене. И не на открытых торгах, а из-под полы, Херману Гаде.

Через месяц после провала в Пизе окончательно рушатся иллюзорные надежды полярника на скорое разрешение экономических проблем. Его ждет новая роль: борьба одинокого героя с кредиторами. «Придется мне отбиваться от волков, подступающих со всех сторон, — пишет Руал Херману 10 июля. — Имя им легион, и один алчней другого. Но если смотреть им прямо в глаза, они, знаешь ли, идут на попятный двор». После этого живописного сравнения полярник переходит к делу: «По поводу здешней собственности, как мне известно, тебе написал Густав. Я-то без крыши над головой не останусь». Стало быть, Густав действует тайком. Герой об этом знать не знает.

Посол Гаде подхватывает намек и тотчас же отвечает телеграфом из Риги. Разумеется, полярник может по-прежнему рассчитывать на своего состоятельного товарища. Теперь Руал сообщает подробности, и почтой, и телеграфом: «Спасибо тебе за вчерашнюю телеграмму из Риги и за всю ту помощь, какую ты собираешься мне оказать. Ты поистине настоящий друг и можешь поверить, я этого не забуду. Ответил я тебе телеграммой, попросил прямо связаться с Нансеном [адвокатом. — Т. Б.-Л. ], так как мое имя в этом деле возникать не должно. Стало быть, если ты примешь решение и в пользу Ураниенборга, то станешь обладателем прелестного уголка, где сможешь отдохнуть, приезжая в Норвегию. А уж я за ним присмотрю».

Когда Гаде вызвался купить одно или даже оба имения, изначально не подлежало сомнению, что все так и останется в распоряжении полярника. Примечательно, ведь тихий, уединенный уголок на берегу Бунне-фьорда предстает теперь в совершенно ином свете, нежели всего полгода назад: «Можешь поверить, нынче здесь чудесно. Фьорд блестящий, спокойный, а на безоблачном небе — жаркое солнце». Однако важнейший довод продавца не пейзаж, а скорее человеческий элемент: «У нас будет много волнующих мгновений в этом безмятежном уютном месте, когда вы приедете сюда отдохнуть. Здесь можно обрести полный покой. Уединенность почти как на полюсе».