Тур Буманн-Ларсен - Амундсен

На это письмо Фритьоф Нансен по-настоящему ответил спустя два с половиной года. Какие бы мысли ни лелеял про себя профессор, важно было занять верную позицию. Южный полюс он безвозвратно потерял. Теперь важно было спасти поход на север. В своем послании Амундсен говорит: «если бы нашлись средства, необходимые для изначально задуманной экспедиции — они составляют примерно 150 тыс. крон, — я бы с удовольствием не предпринимал сего дополнительного путешествия». Да-да, Руал назвал путешествие на юг «дополнительным», имея в виду, что «основной поход» по-прежнему намечен в северные воды.

В тот же вечер столичных журналистов созвали на пресс-конференцию в гостинице «Континентал». Прежде чем зачитать сообщение, предназначенное Руалом для прессы, Леон Амундсен наверняка встретился с Хелланн-Хансеном, чтобы в последний раз уточнить положение дел. Через несколько дней океанограф напишет Леону из Бергена: «Оригинал Руалова послания следует спрятать подальше, так как мы совершили "подлог", изменив текст в одном пункте».

2 октября 1910 года христианийские газеты под броскими заголовками напечатали обращение Руала Амундсена к норвежскому народу. Начало сообщения сенсационно: «Фрам» берет курс «на юг, дабы в антарктических широтах включиться в гонку за покорение Южного полюса». Однако далее оно куда менее драматично: «Это не изменение экспедиционных планов, а их развитие».

Обратимся к «одному пункту», о котором упоминал Хелланн-Хансен. Он подразумевал объяснение того, почему Амундсен замалчивал свои планы. «Я не поведал о них прежде даже людям, помогавшим мне готовить экспедицию, поскольку хотел выждать и убедиться в их выполнимости». Такова дипломатичная формулировка Леона, внесенная им от руки в машинописный текст брата и заменившая гораздо более откровенное признание Руала: «Я знаю, что обижу многих людей, с которыми тесно сотрудничал и которые оказывали мне большую помощь, тем, что предпринимаю подобный шаг без предварительного их уведомления. Но объявить о нем заранее было невозможно. Если б мои планы стали известны, навалилось бы столько трудностей, что я рисковал бы отказом от экспедиции. Для успеха похода подготовка к нему должна была происходить в строжайшей тайне».

Зачем трубить на весь свет о своих угрызениях совести, если Нансен уже признал положение вещей? Так, вероятно, рассуждал Леон, заменяя саморазоблачение брата фразой о необходимости «выждать». Благодаря ей обращение к народу кажется написанным куда более расчетливо, нежели письмо Нансену с его искренними признаниями и многочисленными извинениями. Бывалый игрок не спешит выкладывать плохие карты.

Сенсационное газетное сообщение заканчивается сухим известием: «Можно рассчитывать на то, что в феврале-марте 1912 года мы снова дадим о себе знать. В это время мы будем на пути в Сан-Франциско, где намечаем провести последние приготовления к дрейфу через Северный Ледовитый океан».

Переписку Руала вел Леон Амундсен. Для него не было новостью, что за братовым «я» скрывается две личности. В таком расширении «я» отчасти заключалась тайная сила полярного путешественника. Его таланты приумножались, работоспособность удваивалась… Он даже мог одновременно находиться в разных местах, в чем имел возможность убедиться капитан Скотт.

3 октября Леон Амундсен разослал привезенные им с Мадейры письма, которые написали родным и близким участники похода. В тот же день он отбил следующую телеграмму на английском языке: «Капитану Скотту Терра нова [71] «Терра нова» — судно, на котором Скотт отправился в свою последнюю экспедицию. Крайстчерч (Новая Зеландия) Позвольте уведомить Вас Фрам направляется Антарктику». Подпись: Амундсен. Обратный адрес: Христиания. При этом капитан Скотт знал, что «Амундсен» уже несколько месяцев как покинул норвежскую столицу.

«Все как будто прошло относительно спокойно, без серьезных осложнений», — пишет Хелланн-Хансен Леону через три дня после преподнесения новостей. И океанограф, и управделами могут вздохнуть с облегчением. Никто не стал официально возражать против заявления Амундсена. Учитывая отказ стортинга выделить экспедиции на «Фраме» дополнительные средства, ответственность за ее поворот на 180 градусов фактически взяла на себя вся страна. Критиковать флагманов в ту пору принято не было.

Среди многих авторитетных людей, которых попросили высказаться по этому поводу, был Карстен Боркгревинк — норвежец, руководивший английской экспедицией во время первой зимовки человека на антарктическом материке. Он счел нужным пожалеть, что Амундсен не предпочел использовать в виде тягла оленей: «То же самое я советовал и Скотту» [72] Ошибочное суждение, тем более что К. Боркгревинк знал о неудаче А. Э. Норденшельда в использовании оленей в экспедиции к полюсу в 1872–1873 годах. Полярники подобную идею воспринимали как очевидную чушь из области «полярной травли», недостойную обсуждения и рассчитанную на невежд и доверчивых представителей прессы. . Помимо всего прочего, в интервью газете «Тиденс тейн» Боркгревинк утверждает, будто с самого начала понимал, куда направляется Амундсен. «Иначе зачем он взял с собой 90 лаек?»

В дневнике, который вел на «Фраме» Ялмар Юхансен, есть фраза: «Амундсен изумлен, что подозрений относительно цели путешествия не зародилось у Нансена, хотя тот и удивлялся множеству собак». Позиция профессора свидетельствует о его безграничном доверии к наследнику по полярным путешествиям. Теперь основа такого доверия оказалась подорвана. Далее Фритьоф Нансен поддерживал младшего коллегу не с энтузиазмом, как прежде, а скорее из чувства долга. Сходные настроения преобладали и в целом по стране. Подспудно тлело недовольство Амундсеном.

«Остается лишь надеяться, что все сойдет благополучно с высадкой на сушу и поездками на собаках, — завершает Хелланн-Хансен свое итоговое письмо Леону. — Тогда будет полный порядок, что бы кто ни говорил про оленей, пони и моторы». О белых медведях — молчок.

В экспедиции к Южному полюсу намечалось три отряда. Прежде всего береговой в составе девятерых человек под руководством Руала Амундсена, базой для которых должен был служить Фрамхейм — построенный на антарктическом побережье дом с надворными службами. Затем морской, которому предстояло, оставшись на «Фраме», проводить океанографические исследования в Атлантическом океане. Эта партия включала в себя десять человек под началом командира корабля, лейтенанта военно-морского флота Турвалла Нильсена. Наконец, третий экспедиционный отряд занимался делопроизводством в конторах Кристиании и ближайших окрестностей. В этой партии трудился один-единственный человек — двадцатый члена экспедиции по имени Леон Амундсен. Пока государственный корабль «Фрам» нес современных викингов по морям и океанам, их управделами бесплатно путешествовал по железным дорогам Норвегии «в качестве представителя экспедиции».