Михаил Филин - Толстой-Американец

Мигом напроказничал и новобранец граф Фёдор Толстой.

Уже спустя полгода, 5 марта 1799 года, юный прапорщик за некий фортель «был выписан в гарнизонный Вязмитинский полк» (то есть в петербургский полк, шефом которого, а заодно и комендантом Петропавловской крепости, был генерал от инфантерии С. К. Вязмитинов, или Вязьмитинов [72] Отдельные исследователи и писатели почему-то сочли, что «Вязмитинский полк» — некий «скромный провинциальный» полк, располагавшийся «в заштатном городе». «Но в русской армии полка с таким именем не было! — недоумевает, в частности, А. Поликовский, автор занимательной книги для чтения „Граф Безбрежный“. — Это — одна из тех несуразностей, которых много в мифе о Фёдоре Толстом» (Поликовский. С. 23). Ср.: «Вязмитинов был не город, а человек» (Хафизов О. Дикий американец: Авантюрный роман о графе Фёдоре Толстом. М., 2007. С. 85). ). Правда, его проступок высшее начальство сочло пустяшным и спустя полмесяца, 19-го числа, возвратило Толстого в гвардию [73] Чичерин А., Долгов С., Афанасьев А. Указ. соч. С. 217. . Более того, 27 сентября того же года графа произвели в подпоручики [74] Архангельская-4. С. 16, 18; РГВИА. Ф. 29. Оп. 1/153-а. Св. 584. Д. 626. Ч. 2. Л. 112, 117. .

Однако новоиспечённый подпоручик (с жалованьем 191 рубль 90 копеек и денщиком за 7 рублей 30 копеек) и не помышлял браться за ум, и 23 июня 1800 года по высочайшему приказу он вновь был отправлен — на сей раз ровно на неделю — в гарнизонный полк (которым командовал Уколов) [75] Архангельская-4. С. 17, 18; РГВИА. Ф. 29. Оп. 1/153-а. Св. 584. Д. 626. Ч. 2. Л. 112. .

«Подчиняться людям и обстоятельствам он не любил и не умел», — написала в 1860-х годах дочь графа в автобиографической хронике [76] РВ. 1864. № 4. С. 683. .

Уже тогда, на рубеже столетий, «беззаконный» Фёдор Толстой обрёл злейшего недруга в лице слишком «правильного» барона Егора Васильевича Дризена 1-го, зачисленного в Преображенский полк в августе 1797 года «прапорщиком из прусской службы» [77] Чичерин А., Долгов С., Афанасьев А. Указ. соч. С. 86. , обожавшего вахт-парады и опережавшего нашего героя в чинах и усердии. (Один из товарищей Толстого по полку признавался в ту пору графу М. С. Воронцову: «Я надеюсь, что ежели что будет у нас, то ты оставишь гористую Грузию и приедешь к нам; вместе пойдём бить прусаков, и мне хочется начать с Дибичей и Дрезиных ; последние становятся час от часу несноснее» [78] Марин. С. 300 (письмо С. Н. Марина от 22 декабря 1803 года из Петербурга). Выделено автором. .) В дальнейшем, как мы увидим, взаимная неприязнь сослуживцев, графа Толстого и барона Дризена, только усилилась.

В полку, где «господствовали придворные обычаи и общий язык был французский» (Ф. В. Булгарин), подпоручик Толстой не только враждовал с педантом Дризеном, но и приятельствовал со многими. Например, с князем Александром Александровичем Шаховским (будущим известным драматургом), с «романтиком и мизантропом» Дмитрием Васильевичем Арсеньевым 2-м (того в 1807 году сразили на дуэли), с Александром Васильевичем и Алексеем Васильевичем Аргамаковыми (в 1809 году первого, уже полковника, уволили «от службы за болезнию с мундиром»; другой был «отставлен от службы полковником по прошению» спустя год [79] Там же. С. 26. ), с вельможным графом Михаилом Семёновичем Воронцовым (впоследствии видным полководцем, героем сражений и государственным деятелем).

Но, пожалуй, ближе всех граф Фёдор Толстой сошёлся в ту пору со старшим товарищем по полку — Сергеем Никифоровичем Мариным (1776–1813), «живым, общительным, красивым по внешности» [80] Ивченко Л. Л. Повседневная жизнь русского офицера эпохи 1812 года. М., 2008. С. 529. . Тот был знаменит не только успехами в свете, романтическими настроениями, изящными остротами и картёжными подвигами, но и смелыми сатирическими стихами, в частности переделкой одной из ломоносовских од («О ты, что в горести напрасно / На службу ропщешь, офицер…») — памфлетом на гатчинские порядки и непосредственно на Павла I. Как известно, С. Н. Марин принял участие в событиях 1 марта 1801 года, повлекших за собой гибель императора и восшествие на российский престол его старшего сына, великого князя Александра Павловича.

Элегические опыты Сергея Марина пользовались постоянным успехом у членов кружка; ценились гвардейцами и маринские «Песни». Вот одна из наиболее показательных:

«Все члены кружка едины были в одном — в своих рыцарственных замашках, в стремлении во что бы то ни стало возвыситься над толпой», — резюмирует исследователь [82] Парчевский Г. Ф. Карты и картёжники: Панорама столичной жизни. СПб., 1998. С. 86. .

Однако наш граф, ценя Преображенских эстетов и мыслителей, многое получая от общения с «фалангой высшего общества», толкуя с приятелями об изящной словесности и посещая с ними столичные театры и концерты, весьма усердно совершенствовался и вне пределов данного кружка.

«Вы, с вашим отвращением от всего потрясающего общественный порядок, — писал в 1801 году добропорядочный Ф. В. Ростопчин графу С. Р. Воронцову в Лондон, — были бы поражены окончательно, если б увидели в Петербурге юношей, достойных быть приёмными сыновьями Робеспьера или Дантона». В том же письме говорилось об «адском обществе петербургской молодёжи» [83] Цит. по: Удовик В. Воронцов. М., 2004. С. 41. .

Подпоручик Фёдор Толстой изменил бы себе, если бы не приобщился к таковому петербургскому «аду».

«Был он небольшого роста, плотен и силён, имел круглое, полное, смуглое лице и чёрные волосы», — реконструировал образ гвардейца издатель «Северной пчелы» [84] Булгарин. С. 205. . «Он был высокого роста, совершенно смуглый, отчего, впрочем, нисколько не терял», — чуть иначе характеризовала внешность Фёдора Толстого Е. П. Янькова [85] Рассказы бабушки: Из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные её внуком Д. Благово. Л., 1989. С. 227. . «Природа на голове его круто завила густые, чёрные его волосы», — прибавил ценитель деталей Ф. Ф. Вигель [86] Вигель-1. С. 347. .