Ианте Бротиган - Смерть не заразна

Читать я научилась задолго до школы. Мама начала меня учить в том возрасте, в каком научилась сама, и было мне тогда четыре года. Читала я на удивление быстро. Стопку книг, взятых в библиотеке, я могла проглотить за неделю. Меня никогда не спрашивали, взяла ли я «Нэнси Дрю» [27] Сериал о Нэнси Дрю выпускается с 1930 г. «Литературным синдикатом Стратемейера», поглощенным в 1984 г. компанией «Саймон и Шустер»; за прошедшие 70 лет юный детектив Нэнси Дрю повзрослела на два года, с 16 до 18, и раскрыла 350 загадочных преступлений, с поразительным постоянством укладываясь каждый раз в 180 страниц. или Толстого. Никогда и никак не комментировали мой выбор. Но я чувствовала, что их молчание объясняется не равнодушием, а серьезным отношением и к книгам, и к жизни.

Я, всегда читавшая что ни попадя, быстро прочла на ранчо все. Отец перевез из Сан-Франциско в Монтану только часть своей библиотеки, и книг там было немного. Кроме книг в Сан-Франциско остались и старые мимеожурналы. (Это были самодельные журналы, размноженные на мимеографе и вручную скрепленные, дешевые, ходившие по рукам в шестидесятых и в начале семидесятых. Названия у них были потрясающие, например «Сумма», «Сдача» или «Ну-ну».) Я быстро прочла все книги, которые нашлись у Джима Гаррисона, Уильяма Хьортсберга [28] Уильям Хьортсберг (р. 1941) — писатель из Монтаны, работает на стыке мейнстрима с фэнтези, триллером, а то и научной фантастикой. Его роман «Падающий ангел» (1979), восторженно принятый Бротиганом, был экранизирован Аланом Паркером как «Сердце ангела» (1987). и Тома Макгуэйна, а потом взялась читать вообще все подряд. Даже рукописи, присланные отцу на рецензию. Что-то мне понравилось, например «Уотершипский холм» Ричарда Адамса. [29] Английский бестселлер 1972 г., героический квест кроличьего семейства, послуживший поводом для шутки М. Муркока: «Такое ощущение, что если американская фантастика пишется роботами, о роботах и для роботов, то английская — кроликами, о кроликах и для кроликов». Дважды выходил по-русски — как «Обитатели холмов» (СПб.: Азбука, 1996) в переводе Т. Чернышевой и «Великое путешествие кроликов» (СПб.: Амфора, 2001) в пересказе Е. Догель. Позднее отец хвастал друзьям, будто это я распознала в Адамсе бестселлер. Я прочла «Хелтер Скелтер» Курта Джентри, [30] «Helter Skelter: Правда о Чарли Мэйсоне» (1974) — документальная книга прокурора Винсента Буглиози (государственного обвинителя на процессе «семьи» Мэнсона) и Курта Джентри. По-русски выпущена в 2003 г. издательством «Лимбус-пресс». а потом опять, как после «Дракулы», несколько дней умирала по вечерам от страха. На следующий год, в конце осени, Курт приехал к нам в гости вместе с женой, теперь бывшей. Та его жена здорово умела копировать жевунов из фильма «Волшебник Страны Оз», чем привела меня в восторг. Отец к этому ее таланту отнесся куда сдержанней.

Как-то раз в то первое лето я решила положить конец отцовскому пьянству и вечером, когда он ушел в гости, уничтожила весь его запас дорогого виски «Джордж Диккель». Поддавшись порыву, я доставала из кухонного буфета бутылку за бутылкой, объемом в кварту, и выливала в раковину. Действовала я быстро, потому что отец мог вернуться в любую минуту, а я, конечно же, понимала, что ему не понравится то, чем я занимаюсь. К концу уже все в кухне пропиталось запахом виски. Но отец явился домой настолько пьяный, что ничего не заметил, а потом решил, будто сам все выпил. Через несколько дней я написала в своей тетрадке двустишие: «Папа, ты замечательный, если пьешь вино или пиво, / но от бутылки виски ведешь себя некрасиво». Отец продолжал кататься в город, откуда привозил коробками «Джорджа Диккеля» и «Джека Дэниелза». Он стал впадать в ярость. Напивался до беспамятства. Говорил о самоубийстве. Я позвонила маме, но не смогла объяснить, что происходит. Мама перезвонила ему на следующее утро, но он уже протрезвел и не помнил, что делал и говорил накануне, а мне вспоминать не хотелось. Я, всю жизнь жившая между двумя мирами, в то лето почувствовала это особенно остро. Мама приучила меня никогда не обсуждать отца, и потому, когда она попыталась выяснить у меня, в чем дело, я легко ушла от ответа. Сама я понимала только одно: отцу угрожает опасность — наверное, на моем месте так рассудил бы и взрослый человек.

С мужеством, которому до сих пор удивляюсь сама, я решила поговорить с отцом. Я сказала, что, по-моему, он стал пить слишком много. Я привыкла выкладывать ему все, что меня беспокоит, но в тот раз он пришел в ярость. Несколько дней подряд потом, напившись, он по целому вечеру невесть что орал, оскорбляя меня как попало, и я, слушая этот бред, поняла бессмысленность затеянного мной разговора. Он никогда на меня не кричал, редко повышала голос и мама. Я была совсем не взрослой и не знала, как отвечать на его пьяные вопли. Я не знала, что делать, и в конце концов решила, будто корень всех бед в его детстве. Во всем виновата бабушка. Я подумала: наверное, я на нее похожа и напоминаю ему о ней. Наверное, поэтому он на меня и злится.

— Нет, у вас с ней ничего общего, — сказал отец.

— Наверное, тогда ты хотел, чтобы я была мальчиком.

Он удивился:

— Я очень рад, что ты не мальчик. Я всегда хотел девочку.

Пьяный, он все чаще впадал в ярость.

Как-то раз, со стаканом в руке, он уселся перед дверью ванной, мешая мне выйти, распекая на все лады:

— Ты сама подумай, как ты себя ведешь. Как только дорастешь до восемнадцати, ничего больше не получишь. На меня тогда не рассчитывай.

Помню, я смотрела на него и, думала: с кем он разговаривает? Наконец мне удалось вырваться, и я в грозу убежала из дома. Остановилась я лишь на конском пастбище, села, уткнулась в колени и заплакала. Отец вышел и стал меня звать. Голос у него был испуганный. Я не вернулась. Гроза переползла за реку, на другую сторону долины, там стихла, пошел мелкий дождь. Ко мне подошла моя лошадь, и я, спрятав лицо в пыльной гриве, обняла ее теплую шею.

Больше отец на меня не кричал — до тех самых пор, пока в двадцать один год я не решила выйти замуж.

В то лето на один вопрос он мне все же ответил — на вопрос, почему он пьет. Мы сидели на заднем крыльце, был закат. И отец, потягивая из стакана белое вино, сказал, что каждый человек думает, как умеет, и он тоже думает, как умеет, но иногда от напряжения голову будто стягивает стальной паутиной и это невыносимо, ну а алкоголь — единственный ему известный способ ее снять.

Потом несколько дней подряд он рассказывал о своем детстве невероятно грустные вещи. Рассказывал, как рос во время Депрессии, как матери со всеми детьми, с ним и сестрами, часто приходилось переезжать.

«Маме, чтобы испечь оладьи, приходилось выбирать из муки крысиный помет. Ни молока, ни яиц не было».