Роман Белоусов - Франсуа Антон Месмер

Так в течение приблизительно часа организм заряжается магнетической силой. И когда пациенты подготовлены, их нервная система утомилась от ожидания, неожиданно появляется сам пророк. На нем расшитая золотом и серебром лиловая мантия. В ней он напоминает индийского мага. На пальцах бриллиантовые перстни. Медленно, словно завороженный, он подходит к больным. Те, как зачарованные, замерли в ожидании чуда. Месмер переходит от одного пациента к другому, касаясь железным жезлом каждого. По телу некоторых пробегает трепетная дрожь. Кто-то вскрикивает — ему показалось, что как бы электрический разряд прошел через него. Перед некоторыми Месмер задерживается и тихо справляется об их состоянии. Потом проводит своим жезлом по одной стороне тела книзу и по противоположной кверху. Одновременно властно и настойчиво приковывает к себе страждущий взгляд больного. Других он совсем не касается, но проделывает какие-то манипуляции своим жезлом над местом, где сосредоточена боль. При этом не отрывает взгляда от пациента.

В зале не слышно ни звука, лишь шаги по ковру и иногда вздох облегчения. Но вдруг один из больных начинает от прикосновения Месмера дрожать, конвульсии проходят по его телу, пот градом льется по лицу, он стонет. Через мгновение раздирающий душу вопль раздается в зале, заглушая убаюкивающую мелодию. Какая-то женщина падает на пол: она бьется в истерическом припадке. Словно электрическая искра пробегает от нее к другим, сидящим вокруг бака. И вот уже несколько человек впадают в истерику, корчатся, другие, закатив глаза, громко смеются, стонут, некоторые плачут…

Все как бы впадают под влиянием жезла или упорного взгляда Месмера в обморочное состояние или гипнотический сон. В этот момент Месмер торжественно произносит: «Кризис наступил».

Специальные служители тотчас подхватывают особенно беспокойных больных и относят в «зал кризисов», где им свободно дают сотрясаться в самых неистовых истерических судорогах.

По учению Месмера, после такой разрядки, скорее похожей на массовый психоз, наступает освобождение от болезни. Флюид, проникший в тело пациента, вытесняет ее и приносит исцеление.

Недруги Месмера по-прежнему потешались над его методом. Теперь его обвиняли в том, что магнетическое лечение опасно для нравов. Бульварные писаки в глумливых статейках утверждали, будто в «зале кризисов» особо нервные дамы получают успокоение (читай — удовлетворение) обычным физиологическим путем. А завзятые ловеласы ожидают от магнетизма одного — оживления своей утомленной мужской силы. Так, казалось бы, медицинская проблема становится в центре внимания, изрядно подпорченная гривуазным подтекстом.

От журналистов не отстает театр. Месмеромания переносится на подмостки, и осенью 1784 года итальянская королевская труппа разыгрывает фарс под названием «Современные доктора». Автор пьески некто Раде, мелкий стихотворец, высмеивает Месмера с его магнетизмом и флюидом. Но фанатики, слепо верящие в месмеризм, освистывают пьесу и ее автора.

Дальше больше — фанатизм нарастает. Стоит Месмеру показаться на улице, как больные и здоровые бросаются к нему, чтобы только дотронуться до его одежды. Все они слепо верят в магию его личности, в его способность творить чудеса. А так как не всем удается попасть на прием к магу и волшебнику, в продаже появляются так называемые маленькие «ушаты», чтобы лечиться по методу Месмера на дому. Но и это не всем по карману. Тогда пророк и маг намагнетизировал дерево на улице Бонди, и сотни человек веревками привязывают себя к нему и ждут «кризиса». Возникают магнетические рощи и гроты, тайные кружки и ложи, дело доходит до открытых схваток между сторонниками и противниками Месмера, происходит даже несколько дуэлей.

Могущество Месмера растет, множится слава, растут и его доходы. Тем временем в его доме, как когда-то в Вене, часто, когда хозяин свободен от сеансов, собираются гости. Не забывают Месмера и старые друзья, знакомые еще по Вене. Когда оказывается в Париже, к нему непременно заглядывает Моцарт, бывает да Понте и Метастазио, посещает Касти. Всех их интересуют сеансы волшебника, и каждый хочет незаметно присутствовать на них. А Касти даже решился на себе испытать метод Месмера и с его помощью излечился от мучившей его мигрени. После магнетических сеансов, как когда-то в Вене, они проводили вечера за беседой.

Касти был отличным рассказчиком и охотно поведал свою историю. В чем-то она походила на то, что пришлось пережить в Вене и Месмеру: преследование и изгнание. Это, несомненно, их сближало.

В шестнадцать лет, окончив семинарию, Джанбаттиста Касти уже имел звание профессора красноречия и был известен как сочинитель стихов. Однако как поэта его не очень привечали. Неудачи на поэтическом поприще не обескуражили его. Он начал писать новеллы. В них сразу же проявился его язвительный талант острослова и охальника.

Описание любовных похождений и насмешки над церковниками принесли ему скоро такую известность, которой не мог тогда похвастаться, пожалуй, ни один поэт. Из-за этого-то, собственно, и начались у него неприятности. За дерзкое поведение и слишком вольные сочинения Джанбаттиста Касти был предан анафеме и выдворен из Рима. Пришлось отправляться в изгнание. Впрочем, сожалеть об этом ему особенно не пришлось. Он обосновался во Флоренции, где стал близким ко двору поэтом. Отсюда он начнет свой путь к европейской известности, несколько, правда, скандальной, но все же славе.

После нескольких лет жизни во Флоренции Каста оказался в Вене. Его привез сюда Иосиф II, которому во время поездки во Флоренцию приглянулся остроумный и веселый итальянец. В австрийской столице Каста пытался войти в милость Марии-Терезы, стремясь получить звание придворного поэта вместо подвизавшегося там Метастазио. Оба они были однокашниками по итальянской академии «Аркадия», основанной в 1690 году в Риме. Метастазио был приглашен в Вену, где стал очень популярен как поэт и либреттист многих опер. Здесь, в Вене, они и встретились вновь. Оба были завсегдатаями музыкальных вечеров в доме Месмера и ценили его тонкий вкус знатока музыки и литературы.

Тогда же Месмер прочел в рукописном списке нашумевшее сочинение Каста «Татарская поэма». Каста читал поэму при венском дворе. Иосиф II не присутствовал при чтении и пожелал сам познакомиться с ней. Автор поднес ему красиво переписанный от руки экземпляр. Прочитав, император остался недоволен.

Поэма являлась острым политическим сочинением и могла серьезно осложнить австро-русские отношения, с таким трудом только что налаженные во время свидания Иосифа II (он значился под именем графа Фалькенштейна) и Екатерины II в Могилеве. Встреча запомнилась своей пышностью и великолепием. Были сооружены триумфальные ворота, состоялся парад войск и маневры, по вечерам шли балы и запускали фейерверк, была заложена церковь во имя Иосифа, на строительство которой австрийский император и русская императрица выделили изрядные суммы. Словом, встреча прошла успешно, отношения между Австрией и Россией налаживались. И вот теперь из-за какого-то щелкопера-борзописца все могло сорваться.