Валентин Бадрак - Стратегии злых гениев

Кроме того, условия деревенского бытия приучили его с детства придавать особое значение тем основам, которые формируют авторитет мужчины в автономном мирке его социального пространства. А именно – в первую очередь развитию мужского начала: в виде физического здоровья и непосредственно мужского достоинства как неотъемлемой части здоровья и способности продолжить род. Такое внимание к этому вопросу в условиях иного социума, например бурно развивающихся городов и промышленных центров, казалось бы комичным и неестественным. Если в мире развитой цивилизации существует и действует множество эрзацев, замещающих мужскую силу и состоятельность, например капиталов, недвижимости, наконец просто принадлежности к определенному классу, то в условиях отдаленной деревни здоровье, мужская сила и потенция имеют реальную и непосредственную ценность. Эта была понятная и важная основа, уясненная Григорием, и в будущем, во многом подсознательно опираясь именно на нее, он строил фундамент своей жизненной философии. Ключевой и выигрышной позицией такой философии стало отрицание социальных различий и признание более действенных, порой овеянных мистикой, форм власти и влияния. А именно – во главу угла он со временем поставит психоэмоциональное, религиозное или сексуальное воздействие. В этой связи стоит упомянуть еще и наличие у Распутина экстрасенсорных способностей, проявившихся, как указывают исследователи, уже в раннем возрасте. Сложно оценить, насколько юноша был способен предугадывать события, но, бесспорно, чувствительность его психики и восприимчивость оказались еще одним козырем в восприятии его деревенским окружением. Его побаивались и нередко чурались: юноша заметно выделялся в среде, как инородный элемент, непредсказуемым поведением и необъяснимыми поступками. С другой стороны, с раннего возраста Григорий сам ощутил, что небесное, необъяснимое и заретушированное тенью великой тайны является сокрушительным оружием влияния, за счет воздействия на окружающих этими могучими средствами можно добиться всего чего угодно. Быть может, именно это озарение навело Григория на мысль о пагубности для него тяжелого крестьянского труда и возможности построить рай на земле для отдельно взятого человека.

Помимо здоровья, Григорий стремился и к своеобразному заменителю интеллектуального базиса – религиозной грамоте. Он рано осознал, что представитель Бога в земной иерархии может занимать гораздо более высокое положение, чем назначенный царем прилежный и зажатый рамками государственной службы чиновник. И по всей видимости, его невероятная, свойственная сиротам-одиночкам впечатлительность породила в нем более глубокий интерес к религии. Это подтверждает и его хаотичное и бессистемное, почти непроизвольное запоминание громадных кусков из религиозной литературы и особенно рассказов людей, причисляющих себя к религиозным лидерам. Раннему влечению и последующей приверженности к религии способствовали замкнутость юноши и его исключительная склонность к внутренним переживаниям, которая была порождена недостатком общения с матерью. Косвенно его попытки укрыться в мире собственных представлений подтверждаются необычной любовью к животным и навязчивым желанием заменить общением с ними общение с людьми.

Тяга Григория Распутина к религии началась с того, что юноша проникся нескрываемым уважением к различным пилигримам и сектантам. Эти отрешенные люди, посещавшие деревню, раздвигали для него границы мироздания далеко за пределы узкого обывательского мирка деревенского крестьянина. Это были особые люди, в восприятии бесхитростного люда как бы отмеченные Богом и в то же время не отягощенные какими-либо обязательствами или обязанностями. Напротив, они выступали духовными лидерами, ведя себя непринужденно и даже дерзко по отношению ко всему окружающему миру, и в том числе к высшим слоям общества. Их высшей ценностью неизменно оставалась свобода. Парню, не испытывавшему желания тянуть крестьянскую лямку, импонировал такой статус «божьих людей». Пожалуй, уже в юношеский период он начал ассоциировать себя именно с такой ролью, хотя глубоко внутри одновременно зрело и другое желание – использовать сокровенные знания для возвышения в миру. Кроме того, у молодого человека из дремучей таежной глуши было слишком мало возможностей выбирать. С одной стороны – беспрерывный труд, похожий на пожизненную каторгу, с другой – религиозная деятельность, ассоциирующаяся с принадлежностью к касте избранных, посредников между Богом и неразумным стадом овец-людей. Второе Григорию явно нравилось больше, но для официальной должности церковного служителя необходимо было соответствующее образование. Кроме того, его определенно смущала зависимость при продвижении по служебной лестнице, тогда как существование небольшой категории людей, причислявших себя к пророкам, манило независимостью и благополучием, свободой действий, возможностью маневра и философско-религиозным презрением ко всему окружающему. Если доказать свою принадлежность к группе посвященных, можно не только заставить признать себя, но и управлять всем миром, невзирая на формальные и утвержденные обществом ценности. Но, конечно, такие мысли посетили Григория гораздо позже, после его многолетних хождений и наблюдений за людьми. Годы религиозных странствий превратили его в охотника на недоверчивого зверя, именуемого человеком, к его тонкому восприятию мира прибавились обширные знания психологии человека, которые он, как следопыт, добыл путем многочисленных экспериментов и использовал с невероятной точностью, почти всегда загоняя свою жертву в ловушку признания, поклонения и почитания своего победителя – Григория Распутина.

Также не вызывает сомнения, что открытый, прозрачный и простой крестьянский мир рано столкнул Григория с раздражителями, которые в будущем стали определять его жизненные предпочтения и навязчивые желания. Сомнительные источники приводят следующие эпизоды из жизни молодого Григория, которые могут помочь расшифровке его побуждений на этапе формирования и становления личности. Большинство исследователей сходятся на том, что он очень рано пристрастился к алкоголю и решительно не желал работать, как принято в крестьянской среде. Не так важна причина настойчивого отказа от работы (Валентин Пикуль, к примеру, упоминает об этом как об одном из изначально мерзких проявлений его натуры, а ряд других авторов, напротив, пребывает в уверенности, что «порча» Григория произошла постепенно, не без внутренней борьбы), как результат: Гришка в глазах односельчан превратился в отступника и отщепенца, заслуживая только презрения. Хотя отношение к Григорию односельчан было лишь отражением его собственной злой иронии и откровенного надругательства над установленными общиной правилами, Григорий со временем превратился в угрозу общественному покою. Он выглядел не столько смутьяном, сколько отказником, что грозило разрушить устои общины, сформировавшуюся иерархию и систему ценностей, поэтому община с некоторого времени сплоченно повела с отщепенцем непримиримую борьбу. Краеугольным камнем противостояния стало социальное отвержение Распутина, подчеркивающее, что его обособленность является не чем иным, как более низким положением в обществе, что это результат тайного и единодушного осуждения его беспутства. Это крайне важно, поскольку такое социальное отторжение привело нашего героя к психологическому унижению и в конечном счете к сомнению в созданном в собственном воображении представлении о себе. Если бы Григорий оказался послабее духом, он неминуемо проиграл бы бойкот и дисциплинированно вернулся бы к своей роли в общине, причем на отведенное ему самое низкое место. Но эта социальная фрустрация лишь подтолкнула молодого Распутина к категорическому разрыву с общиной; мучительная, сверлящая сознание непризнанность стала толчком для поиска способов заставить уважать себя, признать и поклоняться как идолу. Эта пожизненная «пробка» в сознании заставляла его много позже, после проникновения в царские покои, постоянно возвращаться в свое Покровское. Не зов родных мест гнал его дважды в год за тысячи километров в далекую Сибирь, а неотступное примитивное желание задетого за живое отверженного человека продемонстрировать свои «достижения» и доказать общине свое величие. Животно-плотоядный способ мышления у Григория побеждал всегда, игнорируя добытые наблюдательностью знания о существовании другого мира, который его также не принимал, пусть даже позволяя хватать немытыми руками его высшие ценности.