Валентин Бадрак - Стратегии злых гениев

Жизнь великих разрушителей, облеченная в различные формы фанатического стремления к власти, нередко камуфлировала или сублимировала сексуальные устремления. Некоторые «злые гении», поглощенные борьбой за доминирование над себе подобными, отводили эротизму незначительное или, по меньшей мере, второстепенное место в жизни. Некоторые же одержимые личности, целиком направлявшие свою энергию на достижение власти, заметно трансформировали свои интимные представления и, похоже, могли долгое время обходиться без сексуальной жизни. К представителям первой группы можно отнести Гитлера, периодически стремившегося к удовлетворению неестественных сексуальных побуждений. Вторую когорту мог бы представлять Сталин. Но в каждом из вариантов психосексуальная основа деятельности имеет место: и извращенные формы эротизма, и его полная трансформация при устремлении к власти свидетельствуют не только о действующих заменителях, но и о деформации, болезненной уязвимости и даже патологии сексуальной сферы у деструктивных личностей. Более того, наличие идей-фантомов, например, великих завоеваний с целью обогащения или расширения жизненного пространства, непременно вместе с прикрываемой необходимостью жестокостью содержит и элемент сексуального насилия. Не важно, выступает ли эта форма насилия сопровождающей формой закрепления добытой власти, имеет ли она сакрально-ритуальный оттенок или это просто дикая страсть, проявление которой становится разрешенной и даже поощряемой при военной победе. Несмотря на желание считать эту деструктивную характеристику близкой лишь ранним формам цивилизации, ярко выраженную, например, у монголов Чингисхана или в скифско – славянской борьбе во время становления Киевской Руси, она на самом деле характерна и для современных представителей цивилизации. Приведем пример, который касается похода киевского князя Владимира на Полоцк, когда он после взятия города на глазах у поверженного полоцкого князя и его жены изнасиловал их дочь (правда, потом он взял ее в жены). Тут речь идет о замещении сексом власти – для более яркой ее демонстрации. К слову, для тиранов была характерна именно такая форма насилия, выражавшаяся в желании посредством косвенного психосексуального воздействия подавить психику другого и показать свою неограниченную власть. К таким примерам можно отнести приказ Саддама Хусейна изнасиловать сестру арестованного и истязаемого в тюрьме Бакера Садера на его глазах, дабы максимально унизить жертву. Сам иракский диктатор присутствовал при этом. Другой формой демонстрации власти через сексуальное насилие может послужить пример Екатерины Медичи и ее страсти к оргиям.

Нельзя также проигнорировать еще один аспект психосексуального деструктивного. Любое общество на любом отрезке своего развития характеризуется высоким уровнем напряженности. Любая общность людей сама по себе динамична, так как складывается из множества элементов, слишком противоречивых и слишком отличающихся друг от друга своими воспитанием, воззрениями, системой ценностей, волей (что и стимулирует борьбу внутри этой общности людей). Необоснованное и внезапное проявление агрессивности, насилия и даже кровавых очагов борьбы как раз и является результатом неспособности человека ускользнуть от всепоглощающего водоворота стресса, вызванного противостоянием внутри общества. Могущество деструктивных личностей основано на воздействии на окружающих в психосексуальной плоскости, позволяя наиболее агрессивному психически деформированному меньшинству получить возможность высвободить свои разрушительные порывы, выплеснуть наружу деструктивную энергию в виде необузданного сексуального поведения, насилия или приступов агрессии, направленных на унижение ближнего. Эта форма приобретает в условиях глобализации и формирования мирового общества, подверженного влиянию гигантских информационных потоков, несущих дополнительную напряженность, зловещее значение. Обладающие сильной волей и повышенной чувственностью деструктивные личности открывали своему многочисленному окружению легальный и оправдываемый путь к насилию и разрядке, происходящей на стыке непосредственно сексуальных отношений и властвования над сексуальным объектом. Во всех случаях деструктивной разрядки речь идет о формах безоговорочного обладания, что подразумевает разрешенное насилие. Именно этот психосексуальный подтекст в различных деструктивных движениях и является чрезвычайно привлекательным элементом, манящей силой для тех, кто не способен развить себя как целостную созидательную личность, способную этой созидательной силой влиять на окружающий мир. Поэтому в окружении Гитлера появлялись такие люди, как Геббельс и его менее влиятельные предшественники, питавшиеся деструктивной властью обладания и насилия. А в окружении Сталина – такие, как Лаврентий Берия, способные использовать власть для достижения сексуальной разрядки. Круги от деструктивного эпицентра расходились достаточно далеко, захватывая сотни и даже тысячи людей. Всегда находящееся пополнение для опричного войска Ивана Грозного, гитлеровские штурмовые отряды, не редеющие ряды сталинского НКВД, не устающие от пыток и насилия штурмовики Саддама Хусейна – все это подтверждения склонности человека встать под знамена темных сил.

Масштабные деструктивные фигуры снимали запреты и этим приобретали в глазах части общества значение маяка, к которому, как радостные мотыльки, устремлялись приверженцы и последователи. Таков же источник влияния и Григория Распутина, основанный на снятии сексуальных блоков с части закрепощенных догмами морали женщин. Высвобождая их тайные и тщательно вытесняемые желания, он приобретал власть над ними.

Таким образом, в способности «уловить температуру» общества, силу его внутренней напряженности, как и найти шлюзы, проявляется одна из сильных сторон деструктивных личностей. Они намеренно старались заглянуть в такие лабиринты, куда боялась ступить нога ангела. В жизни и смерти, в проявлении стремлений к Эросу (любви) и Танатосу (смерти) они становились апологетами Зла и, зная это, поступали по своему усмотрению, словно подчеркивая черными красками свои выразительные портреты. И потому что эти портреты оказались такими колоритными и волнующими, они запомнились (и в том числе своим отношением к эротизму).

Хотя борьба за признание является глубинной основой едва ли не каждого самовыражения, непризнание всегда оставалось одновременно и основной разграничительной линией между созидателем и разрушителем, и тем ключевым фактором, который определяет стратегию и стиль поведения того или иного искателя славы и успеха. Хотя великие творческие личности также испытывают потребность в признании и одобрении социального окружения, для них в большинстве случаев достаточно осознания важности сотворенного, основанного на душевной гармонии, знании истинного положения вещей и, соответственно, своего места в мире. «Мыслитель не нуждается в одобрении и рукоплесканиях, если только он уверен в собственных рукоплесканиях себе: без них он обойтись не может» – эти слова Ницше как нельзя лучше объясняют внутреннюю природу великих творцов, хотя, несомненно, также обнажают и защитную реакцию самого философа на долгие годы непризнания. Но поиск способов достичь признания у таких личностей, как Роден, боровшийся за успех в течение пятидесяти лет, или Фрейд, который поступательно в течение всей жизни навязывал миру свои открытия, совсем не таков, как борьба, скажем, Гитлера или Сталина. Творцы боролись за то, чтобы донести ценность уже созданного ими, тогда как разрушители, не способные творить, вели непримиримую борьбу за признание собственной личности в истории без продуктов творчества, путем воздействия на основные инстинкты современников. Примечательным нюансом проблемы признания является тот факт, что чем больше внутреннего величия и понимания мироздания обнаруживали творцы, тем меньше они нуждались в общественном признании. Действительно, Леонардо да Винчи едва ли стремился к тому, чтобы его превозносили массы; он был равнодушен к настроениям толпы вследствие своей внутренней силы и сосредоточенности. То же можно сказать о Николае Рерихе, Альберте Швейцере или Эрихе Фромме. Даже о государственных деятелях такого масштаба, как Цезарь или Ленин, можно говорить, что они были лишены излишней потребности самосозерцания. И наоборот, Гитлер не мог жить без восторженных криков толпы, Сталин просто зверел, если ему не повторяли множество раз, что он – гений. И именно боязнь непризнания и несоответствия разыгрываемой роли толкала их на поиски иллюзорного признания и создание миражей в глазах окружающих, которые временно служили им маяками успеха. Иван Грозный готов был ввязаться в опасную и совершенно ненужную войну только ради одного – признания современниками его полководческого и государственного гения. Кажется, свои самые жестокие преступления с массовыми убийствами он задумал и совершил, когда осознал, что как правитель является посредственностью и не способен ознаменовать свое время нахождения у власти ничем выдающимся. Гитлер, если бы это было возможно, взорвал бы всю планету за миг признания себя Богом. Саддам Хусейн, чтобы добиться признания за пределами национальных границ, погнал на войну с Ираном, а затем на оккупацию Кувейта сотни тысяч смертников. Жажда признания превращалась у деструктивных личностей в самую мощную разрушительную силу.