Валентин Бадрак - Стратегии злых гениев

Интриги были ремеслом Екатерины Медичи и Иосифа Джугашвили, которые они отточили до уровня искусства. Сталин проявил себя крупным игроком в аппаратных сражениях, а его искусство вести коалиционные политические войны снискало диктатору славу исключительно виртуозного политического стратега. Небезынтересно, что это умение Сталина отмечалось даже в западной литературе как поучительные возможности коалиционной стратегии, реализуемой в политической борьбе. Тихая и молчаливая манера Сталина действовать против однопартийцев позволила усыпить их бдительность и предупредить возможность создания сильных контркоалиций.

Понимание психологии масс и старательное выведение формул влияния нередко являлись сильной стороной злобных разрушителей и моральных уродов. Примечательной можно считать их невероятную способность учиться друг у друга, схватывая на лету основополагающие принципы управления людьми, оперирование символами и шаманскими фокусами. Если Калигула учился у Тиберия, то Нерон многое почерпнул из периода царствования Калигулы. Сталин определенно многое взял из методов устрашения людей царем Иваном Грозным и даже называл его учителем, а Саддам Хусейн прилежно учился у Сталина. Иракский диктатор лепил близкие даже по содержанию к сталинским лозунги, а портреты развешивал в стране по сходному принципу, предпочитая лично как можно меньше общаться с народом, насыщая сознание подданных фантомным, технологически обработанным и приведенным в идеальный вид собственным образом. Именно так поступал советский палач, не умевший разговаривать с массами и общавшийся с ними с помощью своеобразного пульта дистанционного управления.

Одной из составляющих формулы дистанционного управления и создания очищенного от мирской шелухи «героического» имиджа являлось написание книг и наводнение ими пространства, в котором осуществляется влияние. Этим принципом пренебрегали лишь самые недальновидные тираны, как правило получившие власть не путем вооруженной борьбы, а в качестве дара судьбы, как, например, Калигула. Книги решали сразу несколько задач – от коррекции биографии и имиджа до фальсификации жизненных программ и стратегий. Писали или нанимали летописцев Иван Грозный, Гитлер, Сталин, Саддам Хусейн. Даже такие диковатые персонажи с низким интеллектом, как Григорий Распутин, пытались оставить о себе дозированную информацию, призванную скорректировать представление современников и потомков об их устремлениях и деятельности. Сибирский крестьянин, по всей видимости, благодаря чьей-то подсказке нанял такого «летописца» для написания «Жития», призванного одухотворить и возвысить животное, которое внедрилось в российскую элиту под видом «божественного старца». Бен Ладен предпочитает телетехнологии, что обеспечивает несоизмеримо больший охват аудитории и важную для него демонстрацию «живого» общения. Даже Чингисхан придирчиво контролировал эту сферу. Он сделал это в конце жизни благодаря приближению к себе летописцев и позволению писать то, что он хотел о себе услышать. Не вызывает никакого сомнения, что написанное в «Сокровенном сказании» является либо прямо распространенной информацией кочевника о себе, либо очень близкой производной от этого.

Большинство тиранов-фарисеев пребывали в конфликте с реальностью, нередко испытывая страдания от расщепления собственной личности. Однако, балансируя между реальностью и виртуальным миром собственных фантазий, они развивали свое воображение до неестественных форм и потому оказывались способны увлекать за собой в область сплошных иллюзий. При этом в своих призывах они чаще всего опирались не на реальные знания, а на эмоции, вызывая сильные ассоциации и подключая свое воображение к решению тех или иных политических, экономических или каких-либо иных формул.

Темные персонажи истории часто удивляли высоким уровнем работоспособности. Конечно, работа Саддама Хусейна по 18 часов в сутки или неусыпность советского вождя в известной степени миф, предназначенный для одурманивания истощенных лишениями масс. Но правда и в том, что эти диктаторы действительно были способны демонстрировать поистине не сопоставимую с их окружением работоспособность. Неприхотливость и выносливость Чингисхана и Усамы бен Ладена в значительной мере помогли им в осуществлении возложенной на себя миссии.

Оперирование символами стало, пожалуй, самым крупным подспорьем для деструктивных личностей, а возможность апеллировать к мистическому и непостижимому миру, который обычному неискушенному человеку внушает если не благоговение, то уважение и страх, использовалась ими всякий раз, когда не хватало собственных духовных сил. Чингисхан перед крупными военными походами «советовался» с богами. Иван Грозный утверждал, что Богом предписанная царская власть дозволяет вершить судьбы людей. Гитлер не уставал подчеркивать, что Бог ему указывает путь. А однажды он дошел до того, что в экзальтации закончил свою речь словом «Аминь!». Естественно, убеждал в своей божественной силе и миссии и «старец» Распутин. Религиозный характер деструктивной риторики всегда приносил этим личностям успех.

Было бы непростительной ошибкой не признать, что и деструктивные импульсы, и великие творческие порывы проистекают из одного корня. Жажда более сильного сопротивления действительности возбуждается многими факторами, среди которых стремление насытить уязвленное самолюбие, успокоить ущемленную гордость и доказать окружающим свою личностную состоятельность занимают достойное место. Впрочем, не только импульсы любой деятельности связаны у человека с довлеющим над ним, неослабевающим в течение всей жизни бессознательным желанием оставить о себе информацию, записать данные о себе на любом носителе, как можно больше и как можно колоритнее. Это неодолимое влечение является производной от инстинктивного стремления к выживанию, сохранению и продлению рода, но не всегда человеку удается настолько развить свою личность, чтобы главный вектор усилий был направлен на ее бесконечное совершенствование. Бюргерская формулировка ограничивается крошечным циклом в виде построенного дома, выращенного сына и посаженного дерева. Этот человеческий импульс вполне претендует на то, чтобы интерпретироваться как инстинкт влечения к жизни, такой же сильный, как влечение к смерти, и, по сути, содержащий в себе стремление продлить род, далеко выходя за его рамки. В его примитивных проявлениях возведены в символы все виды деятельности: рога или шкура животного символизируют успехи охотника, медаль ценна обеспечением долгой памяти о подвигах на войне, архитектурное сооружение создаст иллюзию могущества и власти над формой, первое открытие полюса, первый полет в небо, выход в открытый космос – все призвано навечно врезаться в коллективную память человечества. Чем сильнее разум, тем изысканнее способ и глубина оставленной информации. Удивительная картина, поразительная скульптура или сногсшибательная компьютерная программа призваны стать частью мировой памяти, напоминанием о процессе эволюции, ассоциирующемся с тем или иным именем. Но есть и другая информация, которая также становится частью коллективного сознания: шокирующие разрушения, масштабные потрясения и резонансные убийства. Вот почему такие исторические эпизоды, как поджог храма Геростратом, Варфоломеевская ночь, убийство маньяком Джона Леннона, становятся не менее запоминающимися, чем созидательные шаги человека. Ограниченные скудоумием, подталкиваемые навязчивым стремлением оставить информацию о себе худшие представители человеческого рода двигаются по деструктивной шкале – от вырезания на дереве своего не интересного никому имени до уничтожения признанных миром ценностей.