Феликс Люкнер - Морской Чёрт

«Ну, ― думал я, ― смотри как бы он вдвойне тяжелее не придавил тебя». Только одна переборка отделила нас от того помещения, где ему все должно было стать ясным.

Он входит в каюту и в ужасе отскакивает назад при виде портрета Гинденбурга на стене. Он беспомощно весь съежился и жалобно простонал:

― Немцы!

Мы всеми силами старались его подбодрить подходящим словом:

―.Моряк, не будь лягушкой, ты не единственный, кто потерял свое судно в эту войну. Мы сами разве знаем, будем ли завтра целы и невредимы.

Но он был безутешен.

― То, что я лишаюсь судна, не так убивает меня, как те упреки, которые я в праве себе сделать. Я иду из Вальпарайсо, где стоял вместе с двумя моими земляками. Они предупреждали меня не выходить в море, пока не придет ответ на их телеграмму. В ней запрашивалось, каким курсом нужно было идти, чтобы избежать опасности от вспомогательных крейсеров и подводных лодок. Вместо этого я решил использовать благоприятную погоду, чтобы скорее вернуться на родину. И вот, в результате я попался к вам в руки и нахожусь в плену. Когда они вернутся домой мой судовладелец узнает, что я не послушался их совета, и я никогда больше не получу судно и командование. Это то, что меня мучит.

На мой вопрос ―как назывались суда, с которыми он находился вместе в Вальпарайсо, он отвечает:

― «Антонин».

― «Антонин»? Капитан Лекок?

― Ну, да!

― А другое судно?

― «Ларош-Фуко».

― Вестовой, приведите сюда капитанов из №5 и №9.

Раздается стук в дверь.

― Войдите!

― Вот капитан с «Антонина», а вот капитан с «Ларош-Фуко». Один из них находится у нас десять дней, а другой три дня.

Капитан «Дуплекса» схватывает бокал с шампанским и с воодушевлением чокается с своими друзьями. Они горячо жмут друг другу руки и выражают свою радость по поводу встречи. Трудно сказать, что его более обрадовало, сама встреча или то, что обоих капитанов, совета которых он не послушался, постигла одинаковая судьба.

В одно воскресное утро показался большой английский четырехмачтовый барк. Вначале он пробовал состязаться с нами в скорости хода, но, когда мы стали помогать мотором, он, к удивлению своему, должен был заметить, что мы его настигаем. На наш запрос он сообщил свое название ― «Пинмор».

― «Пинмор»?

Судно, на котором я плавал молодым матросом? Это так глубоко отозвалось во мне, что в первую минуту я ничего не мог ответить офицеру, который ждал моих приказаний. Затем я подумал: «Ничего не поделаешь, судно должно быть потоплено. Топить парусник было для нас всегда, точно вонзить нож в сердце. На смену парусника, который гибнет, не будет построен новый!»

Юношеские воспоминание промелькнули в моем мозгу. Судно привело к ветру. К нему отправилась на шлюпке наша призовая команда, перевезла к нам весь экипаж судна и наиболее ценное имущество.

После этого «Пинмор» разделил участь многих других парусных судов и исчез в глубине моря.

Такова была моя благодарность этому судну, которое меня надёжно носило в бурю и непогоду!

Вскоре после этого впереди показался опять парусник. Мы быстро его нагнали и прошли вплотную рядом с ним. Все наши пленные высыпали па палубу и с любопытством рассматривали будущих своих соплавателей. Капитан парусника стоял рядом со своей женой и крикнул нам в рупор:

― Алло, есть ли у вас новости с войны?

― О, да!

― Я охотно пришел бы к вам на чашку кофе! ― прокричал он вслед.

Мы поспешили ответить, что приглашаем его на бутылку виски. Увидев смешение всех рас среди наших многочисленных пленных, он спросил, не собираем ли мы военнопленных с атлантических островов? Действительно, все у нас выглядело очень пестро, музыка играла «Типперери», все махали, чем попало, и жестикулировали. Напоследок он еще раз крикнул:

― Что нового о войне?

― Сейчас просигнализируем.

― Мы подняли сигнал: «Л.Д.». (Приведите к ветру, или я буду стрелять). Капитан посмотрел в бинокль, затем раскрыл сигнальный свод. Взглянув туда, он быстро поднял опять бинокль и увидел немецкий военный флаг.

Бинокль выпал у него из рук. Вот так ловушка!

Нечего сказать, хорошенькая новость с войны.

Орудийный полупортик был опущен и виднелось дуло орудия. Жена капитана бежит в каюту, рулевой удирает, все скрываются с палубы вниз. Только капитан сохраняет самообладание, приводит судно к ветру и ждет наших дальнейших действий. Все наши пленные были в восторге увидеть новых людей. В особенности радовалась жена молодожёна-капитана канадской шхуны, что она не будет больше единственной женщиной у нас на корабле.

Судно называлось «Бритиш Юмэн», шло из Америки. На нем был ценный груз провианта ― много рогатого скота, свиней, кур и т. п.

За восемь недель мы потопили 40 000 тонн различного груза. У нас на судне имелось 263 пленных. Все чувствовали себя отлично, никаких различий не делалось. Пища пленных была одна и та же для всех. Ни один пленный не смел пикнуть, хотя мы всегда ходили без оружия. Уважение, которым пользовалась наша команда, было нашей лучшей защитой. Но для прокормления пленных требовался провиант. Нам нужно было, наконец, прекратить дальнейший «прирост народонаселения» на корабле. В особенности чувствителен был расход воды, от запасов которой зависело наше дальнейшее крейсерство. Мы решили поэтому использовать захваченное нами французское парусное судно «Камброн», чтобы отправить на волю наших пленных. Капитан «Камброна», узнав об этом решении, был настолько изумлен, что не смел даже выказать свою радость. Он уже считал свое судно погибшим. Отъезжающим капитанам был устроен «отвальный» обед в кают-компании, и мы расстались наилучшими друзьями. Капитаном «Камброна» я решил назначить бывшего капитана «Пинмора», как старшего и наиболее способного моряка. Он был англичанин и поэтому на «Камброне» был поднят английский флаг. Все пленные были пересажены на «Камброн» и она отправилась в Рио-де-Жанейро. Французы, которых было большинство, были несколько огорчены, что на «Камброие» не был поднят их трехцветный флаг.

С этой минуты нам стала угрожать большая опасность. Со слов пленных, высадившихся на берегу, неприятель должен был узнать о нашем существовании. Так как мы теперь хотели продолжать нашу крейсерскую войну в Тихом океане, то нужно было выгадать время и не допустить, чтобы «Камброн» слишком скоро пришел в Рио-де-Жанейро. Для этого все стеньги у судна были срублены. Оно могло идти только под нижними парусами и раньше чем в 10-14 дней не должно было добраться до Рио-де Жанейро. Мы же под всеми парусами, подгоняемые свежим ветром, пошли в южном направлении.

Мы остались опять одни на судне, в нашем тесном кругу. Миновав Фолклендские острова, мы подошли к мысу Горн. Здесь удалось перехватить радио британского крейсера: «Предостерегаю вас. Держитесь дальше от Фернанду-ди-Норонья, там находится «Мёве».