Академия исторических наук - От солдата до генерала: воспоминания о войне

Об этом забыть нам просто нельзя.
На наших руках умирали друзья.
На наших глазах проходила война.
Но что же теперь пророчат для нас:
Афганский синдром вам покоя не даст,
Он будет повсюду преследовать вас.
Афганский синдром от афганской войны —
С тобою, братишка, мы с той стороны,
Где снились нам сны родной тишины,
И громкие фразы совсем не нужны.
Гораздо важнее нам было с тобой
Остаться живыми, вернуться домой.
Но приняли нас за белых ворон…
Каждый первый из тех, кто там был,
Не забудет о том никогда.
И если ему не хватало сил,
Возвращался в мыслях туда.
Каждый второй оборвет разговор,
Пресекая его на корню,
Если вдруг кто-то затеял спор:
Кто ответит за эту войну?
У каждого третьего нет больше сил,
Чтобы что-то еще доказать.
Но каждый четвертый еще не остыл
И готов продолжать воевать.
У каждого пятого нет ничего:
Ни семьи, ни двора, ни кола.
А каждый шестой отошел от всего,
Выбрал Библию или Коран.

Это не мистика тянет на дно
Тех, кто мечен Афганской войной.
Это статистика, та, что давно
Затянула нас мертвой петлей.
В этой ловушке мы все, как один,
Только номер у каждого свой.
Тех, кого этот синдром не добил,
Добивают любою ценой.

Каждый седьмой был когда-то женат,
Но теперь он уже разведен.
И в этом не только вина ребят,
Просто мало хороших жен.
Ведь каждый восьмой приходил в орденах,
И ему говорили: «Герой!»
Теперь все развенчано в пух и прах —
Кто считается с этой войной?
Каждый девятый в холодном поту,
Просыпаясь, кричит по ночам.
Не потому, что он видел войну,
Потому что он просто был там.
Каждый десятый пролил свою кровь.
Не бывает войны без потерь.
Сегодня война возвращается вновь.
Только кто же заплатит теперь?!

Каждый двадцатый не видит вокруг
Ничего, кроме водки и слез.
Жизнь для него словно замкнутый круг —
Так не долго до траурных роз.
Каждый тридцатый сидит на игле,
Но не верит, что он наркоман.
И отогреть его в этой золе
Сможет только лишь новый дурман.
Каждый «трехсотый» без рук или ног
И протезы не в радость ему.
Кто ему в жизни хоть чем-то помог?
Эти льготы уже не к чему.
И если один выпадает на сто
Кто в тюрьме продолжает свой путь —
Это не мало, и именно то,
Чем нас любят не раз упрекнуть.

Каждый первый из тех, кто там был,
Не забудет о том никогда.
Каждый первый из тех, кто там был,
Не забудет о том никогда…

Этот случай стал давно легендой.
На чужой афганской стороне
Жил один солдат с любовью бедной,
Доверялся он одной змее.
И змея его, видать, любила.
Но любовь та странною была.
Каждый день еду ей приносил он.
И она в камнях его ждала.
Его ждала.
А друзья ему все говорили:
«Что тебе за прок змею держать?
Змеи всюду горе приносили.
И нельзя ни в чем им доверять.»
Только он не слушал разговоры.
Знай одно — ходил её кормить.
И никто не знал, что очень скоро
Той змее придется отплатить.
Придется отплатить.
И однажды в черный день недели
Навестить змею пришла пора.
Вдруг она обвилась возле шеи
И держала парня до утра.
А когда солдат, весь посидевший,
Поутру вернулся в свой отряд,
Он увидел лагерь обгоревший
И убитых всех своих ребят.
Вспомнил это я не для печали.
Но осталось в памяти моей:
Там, бывало, змеи выручали,
А здесь бывают люди хуже змей.
Хуже змей…

Здесь обманчива тишина
И реальна команда: «К бою!»
А Россия на всех одна,
И она за твоей спиною.
Кто-то скажет, самообман.
Что имели мы, потеряли.
Но уходит наряд в туман.
Что их ждет там, на перевале?

Пограничная полоса —
Так всегда было, есть и будет.
Пограничная полоса —
Кто узнал ее, не забудет.
Это ночи тревожных снов.
Это горы в тумане синем.
Где мечтали мы об одном:
Возвратиться домой, в Россию.
Где мечтали мы об одном:
Возвратиться домой, в Россию.
Здесь умеют ценить друзей,
Не бросая слова на ветер.
А любовь с каждым днем сильней
К той единственной в целом свете.
Только здесь, на краю земли,
Ты оценишь весь мир иначе.
И друзьям, что в наряд ушли,
Пожелаешь в горах удачи.

Здесь обманчива тишина.
И надежда в усталых лицах,
Что придет наконец весна,
И отпустит ребят граница.
Нас встречает родной вокзал
И любимые на перронах.
Налевай, погранец, бокал:
Пьем за тех, кто в зеленых погонах.

Возвратиться домой, в Россию.
Возвратиться домой, в Россию…

Трое ребят уходили на службу.
Раньше не верили в крепкую дружбу.
Трое девчонок и сами не знали,
Этих ребят на войну провожали.
Саньку в Москве, а Серегу в Калугу,
Ваньку — в Рязани три разных подруги.
Фото свое им на память дарили.
В сердце любовь свою свято хранили.
Трое мальчишек погоны надели.
Здесь очень быстро они повзрослели.
Клятву Отчизне своей приносили
Трое солдат необъятной России.
Санька с Москвы, а Серега с Калуги,
Ванька — с Рязани, а в русской округе
Прямо из школы девчонки бежали
К трем матерям, чтоб развеять печали.
А на войне, как обычно бывает,
Лучших из лучших она выбирает.
Здесь друг за друга горою стояли
Трое ребят, где их так и прозвали:
Санька — Москва, а Серега —
Калуга, Ванька — Рязань — это верных три друга!
Вместе девчонкам своим написали,
Чтобы они их любили и ждали.
Ты не печалься, родная подруга,
Здесь на войне у меня есть два друга.
Санька — Москва и Серега — Калуга,
Ванька — Рязань написали подругам.
Не ради славы, не почестей ради
Наши друзья воевали в осаде.
Ванька махнул на прощанье рукою.
— Вы уходите! А я вас прикрою!
Ваньку чеченская пуля прошила
Прямо под сердце. А там еще было
Фото любимой подруги с Рязани,
Ленки — девчонки с родными глазами.
Санька — Москва и Серега — Калуга
Третий пьют молча за лучшего друга.
А на могиле у Ваньки в Рязани
Красные розы умыты слезами.
Вновь целовали знамена солдаты,
Крепко сжимая в руках автоматы.
И ничего для себя не просили,
Лишь бы их помнила, знала Россия.
Санька — Москва и Серега — Калуга
Снова воюют за лучшего друга.
И отомстят наши русские парни
За слезы родных и Ваньку с Рязани.
Санька — Москва и Серега — Калуга
Снова воюют за лучшего друга.
И отомстят эти парни лихие
Нашим врагам за Иванов России.
Виват. Победа!
Ну вот и цветущий май
Гуляет по мирной земле.
Казалось, живи — не скучай,
Но что-то тревожно мне.
Быть может, я вспомнил Афган?
А, может, чеченский след?
Навстречу идет ветеран,
Как будто вернулся мой дед.