Борис Бухштаб - Фет - очерки жизни и творчества

Упадок интереса к поэзии как нельзя ярче сказался на судьбе стихов Фета. После многочисленных публикаций 1842 и 18.43 гг. наступает быстрый спад.

В 1844 г. напечатано десять оригинальных стихотворений Фета и тринадцать од Горация в его переводе, в 1845 г. — пять стихотворений, в 1846 г. — шесть, в 1847 г. в журналах напечатаны три стихотворения, но случайные публикации в двух газетах дают еще одиннадцать стихотворений. В 1848 и 1849 гг. не печатается ни одного стихотворения Фета. В 1850 г. в периодических изданиях появляется пять его стихотворений, в 1851 г. — одно, в 1852 г. — два. Притом журнальные публикации 1846–1850 гг. — почти исключительно в журнале «Репертуар и пантеон», к редакции которого ближайшее отношение имел Аполлон Григорьев. «Отечественные записки» за эти годы поместили два стихотворения Фета, «Москвитянин» — одно.

Приходилось осознать, что самое дорогое на свете — поэзия — может только оставаться домашним занятием, но не опорой в жизни. Надо было сделать выбор основных жизненных целей и путей.

В 1844 г., в год окончания университета, Фет, кроме смерти матери, пережил еще одно горе. Брат А. Н. Шеншина, Петр Неофитович, обещавший оставить Фету большое наследство, уехал лечиться в Пятигорск и там скоропостижно умер, а «деньги неизвестно каким образом из его чугунки пропали».

В глубокой старости Фет дважды заполнил «Альбом признаний» — книжечку с отпечатанными вопросами, на которые обычно дамы просили отвечать знакомых мужчин. На вопрос «Самая тяжелая минута в вашей жизни?» — Фет оба раза ответил «Когда узнал, что все мое достояние расхищено».

Итак, надо было решать вопрос о дальнейшем жизненном пути. H. H. Страхов вспоминает о Фете «Он обладал энергиею и решительностью, ставил себе ясные цели и неуклонно к ним стремился». Решение на этот раз было принято крутое поступить на военную службу. Высшее образование в ту пору не было еще частым среди чиновников, Фету покровительствовали влиятельные профессора, он был вхож в литературные круги Москвы; 12 12 Так, известно, что в студенческие годы он бывал в литературных салонах поэтессы Каролины Павловой, поэта Федора Глинки, был знаком с Аксаковыми, Герценом, Грановским, Боткиным. все это могло способствовать устройству в Москве. Но стать чиновником или учителем — такую перспективу Фет отбросил. На военную службу Фет — разночинец без военного образования — мог поступить только унтер-офицером, с надеждой на сравнительно скорое производство в офицеры. Дальше его, видимо, ожидала лямка бедного провинциального офицера — бедного, потому что помощь Шеншина после смерти матери Фета стала скудной и нерегулярной, провинциального, потому что для службы в столичном полку нужно было не фетовское материальное и социальное положение.

Через какую ломку, через какие мученья и униженья предстояло пройти — это не могло не быть ясным Фету. Чем же объяснялось его решение? В своих воспоминаниях он лаконично отвечает на этот вопрос «Офицерский чин в то время давал потомственное дворянство».

По тогдашним законам уже первый офицерский чин делал получившего его потомственным дворянином, в то время как в статской службе, чтобы получить это звание, надо было дослужиться до чина коллежского асессора (соответствовавшего чину майора).

Принадлежность к «униженным и оскорбленным», как правило, облегчала разрыв с предрассудками и переход на сторону освободительных идей. У Фета было иначе. Жестоко раненное с детства самолюбие вырастило в его душе настойчивое желание возвратить утраченное «господское» положение и заглушило ростки оппозиционных настроений. Первым шагом на пути к далекой цели должно было стать завоевание дворянства.

В апреле 1845 г. Фет поступил унтер-офицером в Кирасирский орденский полк. Через год он получил офицерский чин. Но за этот год произошло событие, нанесшее новый удар по его жизненным планам. Стремясь затруднить доступ в дворянство представителям низших сословий, правительство решило закрыть сравнительно легкий путь для такого проникновения. В июне 1845 г. царь Николай подписал манифест, по которому потомственное дворянство стал давать только чин майора (а в гражданской службе лишь «полковничий» чин статского советника). Возможность стать дворянином отодвигалась на много лет. Фет не отступил. Да и куда было отступать?

Нелегко было Фету приладиться к новой среде. Помимо всего, о чем уже сказано, у Фета, не муштрованного в военной школе, не было должной выправки; фигуру его офицеры находили мешковатой, сочинили стишки

Ах ты Фет —

Не поэт,

А в мешке мякина.

Поэтический дар не придавал Фету престижа в этой среде. Об отсутствии общих умственных интересов нечего и говорить. «…Никого кругом — и толчется около меня люд, который, пророни я одно только слово, осмеял бы это слово», — пишет Фет И. П. Борисову.

Но Фет упорно работал над собой. Из ленивого, разгульного студента он быстро превращается в исполнительного, подтянутого службиста. Он стремится к должностям, требующим скучного и хлопотливого труда, но сулящим более быстрое продвижение по службе. Он вскоре прикомандировывается к штабу корпуса. Здесь он находится больше года. Но когда открылась вакансия старшего адъютанта, на которую Фет имел все основания претендовать, на это место был назначен другой офицер. Разочарованный и обиженный, Фет подает рапорт о возвращении в полк. Здесь он старается завоевать расположение и доверие часто сменяющихся командиров полка и на третьем году офицерской службы назначается адъютантом. В этой должности он служит свыше четырех лет — до ухода из полка. Служба в этом полку заняла восемь лет. Все они прошли в Херсонской губернии — в городках, а больше в селах и деревнях, куда не доходили книги и журналы и даже почта приходила «только в полковом пост-пакете». В кругу офицеров и провинциальных помещиков, в котором теперь вращался Фет, почти не было людей, способных оценить его талант или хотя бы заинтересоваться его творчеством.

Не печатаемый в эти годы в журналах, Фет еще в 1847 г. составил сборник своих стихотворений. Выпустить книгу стихов в те годы возможно было только за свой счет книгоиздатели такой товар не брали. Сборник Фета прошел цензуру в 1847 г., а издать его из-за безденежья и удаленности от столиц Фету удалось лишь в 1850 г. «Я удивляюсь одному, — пишет Фет С. П. Шевыреву, — как при всех затруднениях, которые представляет мне литературный мир, я до сих пор не отказался от низкопоклонничества перед музами и Аполлоном».

Однако «низкопоклонничество» было уже не то, что раньше. Тогда стихи возникали постоянно. «Помню время и чувство, — писал впоследствии Фет Льву Толстому, — что стихам не может быть конца, стоит только поболтать бутылку — и она взорвет пробку».