Валентина Мирошникова - 50 знаменитых чудаков

Возможно, «невинная шутка» стала одной из причин бегства графа.

Вначале он попытался поступить на службу в австрийскую армию (как раз назревала война между Австрией и Турцией), но император Иосиф II отклонил его предложение. Только тогда Луи решился поехать в далекую, незнакомую Россию. Надо сказать, что предложение об этом поступило от его любимого дядюшки Роже, который к тому времени был адъютантом Григория Потемкина и захватывающе рассказывал о победах России над Турцией – было где разгуляться молодому амбициозному офицеру! Появление в Петербурге графа де Дам, а затем его племянника Ланжерона не прошло незамеченным. По крайней мере, в «Древней и современной истории России» Г. Кастельно сказано о появлении их на российской земле. Оба офицера, молодой и старый, упомянуты и в седьмой песни романа в стихах «Дон Жуан» лорда Байрона:

Ланжерон прибыл в Россию в свите принца Нассауского в 1789 году. В мае 1790 года он принес клятву на верность Екатерине II. Сохранилась даже собственноручная записка императрицы Екатерины II, в которой она, одобряя принятие полковника Ланжерона в русскую службу, оценивала его как полноценного и яркого представителя французской аристократической культуры, столь значимой для русской культуры и в целом для русской государственности, для русского дворянского самосознания, ориентирующегося на европейские ценности. Тогда же, по протекции принца, Луи был принят на русскую службу в чине полковника в 1-й Сибирский гренадерский полк, находящийся в то время в составе армии Потемкина на Дунае, на очередной войне с Оттоманской Портой. Однако бить турков ему тогда не пришлось, он остался на время в Петербурге: принц Нассауский предложил ему сражаться в Швеции в составе флотилии из шести боевых кораблей, которой он руководил. Так полковник-гренадер стал командиром 2-й дивизии гребного флота и – отныне и до конца жизни – Ланжероном Александром Федоровичем. Именно в этом звании он принял участие в Выборгском морском сражении, начав вписывать новые страницы в свою военную биографию и в историю России. Победные бои 21 и 22 июня 1790 года при Биорке-Зунде, в которых Ланжерон принимал участие, способствовали разгрому армии короля Густава III, а сам офицер был награжден лично императрицей своим первым российским орденом – военным орденом Св. Георгия 4-й степени.

Надо заметить, слава шутника и острослова и в России приклеилась к Ланжерону практически сразу же. Сохранилось множество полуанекдотических историй и высказываний, приписываемых графу. Так, уезжая из Санкт-Петербурга, он попал в лужу перед гостиницей на Большой Морской улице, где жил, и воскликнул: «Действительно эта столица построена на болоте! Ведь мне приходится вместо рук умывать ноги». Во время войны со Швецией он с успехом командовал канонерскими лодками, а потом рассказывал Екатерине II о военных действиях: «Шведы вели шквальный огонь! И я подумал, что превратности судьбы сейчас и превратят меня в предмет совершенно неодушевленный, хоть и в чине капитана». – «Пока этого не произошло, я жалую вам чин майора», – рассмеялась императрица.

После окончания русско-шведской войны Луи незамедлительно отправился на Дунай. Во время осады принадлежащего Турции Измаила он, вместе со своим другом, еще одним знаменитым французом – одесситом Ришелье, служил под началом Потемкина. При взятии считавшейся неприступной крепости граф прекрасно проявил себя и был ранен. По словам Суворова, он «оказал отличную неустрашимость в атаке неприятеля», за что и получил золотую шпагу с надписью «За храбрость». А всю Россию очень скоро облетела фраза графа об украинских степях. Когда он проезжал бескрайними просторами, то встретил в корчме княгиню Голицыну и, поддерживая светскую беседу, сообщил ей: «Пейзажи вокруг прекрасные! Но вот из удобств тут только водка».

В мае 1791 года Ланжерон прибыл в распоряжение командующего русскими войсками в Молдавии князя Репнина и принял участие в нескольких сражениях, особо отличившись под Мачином, за что удостоился всемилостивейшего рескрипта. И сразу же по окончании этой войны граф на три года уехал из России на Рейн, чтобы принять участие в борьбе коалиции против республиканской Франции, дрался с революционными войсками под Гризуэлем, в Нидерландах. Волонтером при войсках французских эмигрантов он совершает поход в Лотарингию и Шампань, где служил в «армии Принца» – в монархической армии принца Конде. Сражение шло за сражением – при Вердене, Тионвилле, Мобеже, Ландресси, Линнуа, Тюркуане, Турне, Флерюсе, Розендале, под Валансьеном, Дюнкихерном, Дюнельдорфом… Лишь после поражения коалиции Ланжерон возвратился в Петербург, и то ненадолго – по поручению императрицы, желающей оценить силы новой Франции, он с Ришелье уезжает в Нидерланды, военным наблюдателем к принцу Саксонии, командиру австрийской армии в Северной Франции и Нидерландах (1793–1794), чтобы держать Екатерину II в курсе действий армии. Лишь после этой миссии в жизни графа наступил относительно спокойный 10-летний период без войн.

Надо сказать, что Ланжерон вел дневники во время всех военных кампаний, в которых ему довелось участвовать. Они представляют не только историческую ценность, но и являются оригинальным литературным произведением, ярко отражающим характер Александра Федоровича. Дневники эти пестрят множеством деталей и анекдотов, они сохранили для истории яркую, живую, а иногда и весьма субъективную оценку событий. Так, портретная галерея русских генералов и министров, идея создания которой послужила толчком к началу работы над дневниками, является прежде всего собранием пороков и недостатков современников Ланжерона. Дневник полон убийственных острот и едких анекдотов. Александр Федорович, постоянно подчеркивая приверженность исторической правде, с удовольствием излагает дискредитирующие полководцев факты и, кажется, радуется любой возможности настроить читателя против каждого из них. При этом стиль повествования довольно сдержанный: Ланжерон, пожалуй как нигде более, проявил свое аккуратное, «точечное» острословие в соединении с притворным удивлением по поводу «внезапно обнаруженной» некомпетентности коллег. Так, он пишет в одном из дневников: «Четвертая колонна, совершив марш в полверсты, оказалась в пределах досягаемости неприятеля, который, однако, не был обнаружен (абсолютно неправдоподобно, но все же совершеннейшая правда). В конце концов генерал Кутузов лично приказал полковнику Новгородского гарнизона Манаткину продвигаться вперед побыстрее, поскольку генералу Милорадовичу такая идея в голову не пришла…»