Михаил Паджев - Через всю войну

Женщина сказала, что нужно уходить в поле, где росли кукуруза и подсолнух. Перебежав дорогу, мы устремились туда. Сбоку нас прикрывало несколько хат. Но немцы все же заметили движение. Длинная очередь из танкового пулемета врезалась в крышу ближайшего дома. Уходя от огня, мы заскочили в какой-то сад, а затем оказались в посевах подсолнечника и кукурузы. Березоточье осталось далеко позади.

Примерно так же выходили из окружения и пограничники, которых вели майор Врублевский и батальонный комиссар Авдюхин. Переправившись через Сулу, они с боями пробивались сквозь заградотряды противника, уничтожая боевую технику и живую силу врага. Большую помощь оказывали бойцам и командирам местные жители. Они помогали нам всем, чем могли: кормили, указывали броды, переправляли через реки на лодках, оставляли у себя тяжелораненых.

В один из дней мы оказались близ какого-то села. На дневку обосновались в посевах подсолнечника. И тут нас обнаружили женщины - принесли нам еду. От еды отказался только Сергей Цыпин, у которого к этому времени загноилась рана и поднялась высокая температура.

Сергей настолько обессилел, что идти дальше самостоятельно не мог. Было опасение, что у него началось заражение крови, нести его дальше становилось рискованно. Нелегко было расставаться с Цыпиным, но женщины заверили, что они укроют и вылечат его. Сергей Цыпин остался в селе, название которого я не могу вспомнить. Дальнейшая судьба Цыпина неизвестна.

20 сентября, на третий день пути, мы перешли железную дорогу Ромодан Миргород у станции Дубровка. Было уже темно, однако впереди маячили силуэты домов. Пограничники давно ничего не ели, и капитан Рыков принял решение заглянуть в село. Мы добрались до окраины, в зарослях садов редко стояли хаты, на улицах - ни души. Постучались в крайний дом. Молчание. Пошли дальше: впереди Макаров и я, сзади бойцы нашего взвода, а дальше командир роты капитан Рыков, лейтенант Симонов и пограничники из взвода Белоцерковского со старшиной Парфеновым. Миновав несколько домов, мы оказались в маленьком проулке близ какой-то фермы. И тут, словно из-под земли, перед нами вырос человек. Одет он был в нашу генеральскую шинель, но пилотку опустил на уши. Немец. Он стоял как мумия: растерялся или дремал. Только когда мы, миновав его, удалились метров на сто, он крикнул:

- Хальт!

Старшина Парфенов на оклик дал очередь из автомата. В селе поднялась стрельба, в небо полетели осветительные ракеты, затрещали мотоциклы.

Вначале мы шли в гору, потом спустились в лощину, пока под ногами не захлюпала вода. Позади нас непрерывно стреляли, слышалось урчание машин, мелькал свет фар. Драться с немцами нечем: оружие есть, патронов нет. Единственная граната у меня, на всякий случай. А воды все прибывало, вот уже и идти нет никакой возможности, нас начала затягивать холодная топь. Мы остановились. Никто не мог вспомнить, куда мы двигались - на запад или на восток. Ночь темная, пасмурная, сориентироваться нет никакой возможности. Выход один: стоять в воде до утра.

Когда забрезжил рассвет, мы увидели заболоченную пойму реки. Выбравшись из воды, пошли по краю лощины вдоль дороги. Шли долго. Наконец показалась опушка большого леса. Поспешили к ней. К нашему удивлению, в лесу оказалось много людей - военных и гражданских. Выяснилось, что это и был Поповский лес.

К вечеру капитан Рыков приказал выделить людей и послать их в села за продуктами. От нашего взвода ходили Алексей Макаров и Александр Ердаков. Они принесли хлеба, вареной картошки, огурцов, а заодно разведали, где можно перейти Хорол вброд. Подкрепившись, мы стали пробираться к реке. Хорол дымился холодной испариной тумана. Один за другим пограничники вошли в воду. Вскоре она проникла в сапоги, потом дошла до колен. Выше не поднялась. Река тут и в самом деле оказалась неглубокой, но широкой. Поймы ее, заросшие камышом и осокой, тянулись бесконечно долго. Не помню уж, сколько времени мы шли, но в конце концов под ногами перестало хлюпать. Еще немного, и мы сидели на сухой земле - выливали из сапог воду.

Это занятие нам пришлось неожиданно прервать. Тишину нарушили выстрелы, а над рекой повисли осветительные ракеты. Справа и слева застрочили автоматы. Натянув быстренько сапоги, мы уклонились в сторону. Теперь рядом со мной были только пограничники заставы: Макаров, Ердаков, Волков, Кузьмин, Колесников. Немного позже присоединился Дмитриев, зато где-то отстал Шляхтин. Остаток ночи мы блуждали по полям, пока не набрели на посевы подсолнуха. В них и остались дожидаться рассвета.

Долго тянулся этот сентябрьский день. Вокруг по дорогам двигались немцы, а неподалеку в селе слышен был плач детей. Изредка лаяли собаки, кричали петухи. Под вечер ко мне обратился Макаров:

- Товарищ лейтенант, разрешите в село за харчами? Я колебался. Вдруг в селе немцы? Можно сутки и поголодать. Словно угадав мои мысли, Макаров сказал:

- Да вы не беспокойтесь, товарищ начальник, я между ног у фрицев пройду.

- Ну хорошо, - согласился я. - Только возьмите с собой Колесникова.

Пограничники растворились в вечерних сумерках, а мы остались лежать среди подсолнечника, настороженно прислушиваясь к каждому шороху. Почему-то, когда Макаров ушел, мне припомнился случай, связанный с этим пограничником и происшедший еще до войны. Характера Макаров был не очень строгого: остер на язык, насмешлив, но службу по охране государственной границы нес безупречно. Это и располагало к нему. Уже .вскоре после моего прихода на заставу я стал посылать его старшим наряда. К концу 1940 года на заставу прибыло пополнение бойцы из внутренних войск НКВД. Естественно, пограничной службы они не знали. И вот однажды, прибыв за получением боевого приказа на охрану границы, Макаров доложил:

- Товарищ начальник заставы, пограничный наряд в составе красноармейцев Шляхтина, Алексеенко и пограничника Макарова прибыл за получением боевой задачи.

Вначале показалось, что он просто оговорился. Но и на следующий день Макаров доложил, что Шляхтин и Алексеенко - красноармейцы, а он пограничник.

- Товарищ Макаров, а чем отличается военная форма на Шляхтине и Алексеенко от вашей?

- Ничем, - ответил он.

- А почему вы только себя называете пограничником? Ведь они тоже числятся в штате нашей заставы.

- Да, это так, - бойко ответил Макаров. - По форме вроде мы ничем не отличаемся, но до настоящих пограничников им еще далеко, товарищ начальник. Они каждый куст за нарушителя границы принимают. Привыкли за сто шагов кричать: "Стой, кто идет?" Никак от этого их не отучишь.

Вскоре Шляхтин, Алексеенко и другие, кто прибыл на заставу из внутренних войск, познали нашу суровую и тревожную пограничную службу, и Макаров перестал подчеркивать свое превосходство над ними. Но в памяти у меня навсегда остался этот эпизод как часть самого Макарова, бесстрашного воина, никогда не унывавшего, не падавшего духом, выполнившего за первые месяцы войны не одно мое поручение, умелого разведчика - настоящего пограничника.