Александр Махов - Рафаэль

Эти неслыханные по размаху и роскоши торжества, означавшие примирение клана Медичи с Римом и Ватикана с городским сенатом, обошлись казне в десятки тысяч дукатов, одолженных у Агостино Киджи, который взамен потребовал преимущественное право на добычу квасцов в Тоскане и другие привилегии.

Празднества ещё долго продолжались, завершившись охотой в урочище Мальяно под Римом. Как явствует из местных анналов, было убито тридцать оленей и косуль, десять кабанов и бесчисленное множество фазанов и тетеревов. После охоты был устроен лукуллов пир под открытым небом, во время которого было съедено непомерное количество приготовленного на жаровнях мяса и дичи. Было такое ощущение, что стая голодных волков набросилась на добычу. Хотя папа Лев X из-за близорукости был никаким стрелком, ему доставляло истинное удовольствие лицезреть, как прыгающие олени и серны вдруг падают на лету, словно подкошенные. Не меньшее удовольствие он испытывал при взятии штурмом Прато, когда с высоты крепостных стен падали подстрелянные как куропатки защитники города.

Среди съехавшихся в Рим на интронизацию папы Льва X гостей был и Лодовико Ариосто, с которым тогда впервые повстречался Рафаэль и принял его у себя в мастерской. Поэт надеялся получить какую-нибудь должность от нового папы, чтобы поправить своё непрочное материальное положение. Он встречался в Ферраре с Джованни Медичи, от которого получил лестные посулы. Но став папой, Лев X не узнал поэта в толпе гостей, о чём Ариосто с горечью писал в одном из писем, что «понтифик явно нуждается в окулярах». Он остался недоволен царившей в Вечном городе праздничной атмосферой постоянных приёмов, турниров и прочих зрелищ.

Как истинный флорентиец, воспитанный в доме своего отца Лоренцо Великолепного, Лев X слыл поклонником искусства, но отдавал предпочтение его малым прикладным формам, поэтому игрец на дуде, ловкий версификатор или паяц были ему куда милее и понятнее, нежели Микеланджело, Ариосто и Леонардо, к чьим творениям он относился с нескрываемым подозрением.

Что касается Леонардо, то Рафаэль часто навещал его в надежде услышать наконец от него, что работа над «Джокондой» завершена и вскоре Рим увидит её. Но картина, увы, продолжала стоять на мольберте, закрытая покрывалом, а великий мастер не расставался с колбами и ретортами, делая левой рукой пометки в рабочей тетради, или стоя перед открытым окном, мог подолгу любоваться полётом птиц. Здесь уместно вспомнить, что первым издателем «Кодекса о полёте птиц» Леонардо в 1893 году был замечательный русский книголюб Ф. В. Сабашников, за что он был избран благодарными итальянцами почётным гражданином городка Винчи.

Из бесед с великим творцом Рафаэлю особенно запомнилась одна его фраза: «Приобретай в юности то, что с годами возместит ущерб, причинённый старостью». Он с грустью отметил, что у Леонардо поубавилось почитателей и учеников. Один лишь преданный Мельци не отходил ни на шаг от стареющего мастера и был ему верной опорой. Бывший ученик, вороватый Салаи, окончательно спился и затерялся в римских трущобах.

У Рафаэля создалось ощущение, что Леонардо жил в постоянном ожидании зова из дворца, которого так и не последовало. Новому папе-сибариту было не до великого творца с его идеями. С горечью осознав, что его проекты так и не заинтересовали ни покровителя искусства покойного Юлия II, ни нынешнего понтифика — любителя пиров и развлечений, Леонардо навсегда покинул Италию, получив приглашение от французского короля. Это была большая потеря для итальянской культуры и искусства, лишившихся мощной опоры и богатейшего источника новых идей. Сама фигура Леонардо являлась ориентиром и эталоном, по которому сверяли свои воззрения и действия многие мастера Возрождения. Узнав о его отъезде, Рафаэль сильно опечалился. Для него каждая встреча с великим мастером очень много значила, и по нему он поверял свои мысли и творческие планы.

Памятуя о том, какое внимание оказывал великому мастеру и проявлял о нём заботу младший брат папы Джулиано Медичи, Рафаэль охотно выполнил его просьбу и написал превосходный портрет (Петербург, Эрмитаж, ныне Нью-Йорк, Метрополитен-музей). В книге «Придворный» Кастильоне отзывается о нём как о человеке благородных чувств, склонном к научным занятиям, и тонком ценителе искусства. Рафаэль изобразил его в партикулярном платье и сером плаще, окаймлённом мехом; волосы собраны в золотую сетку, а на голове бархатная шапочка набекрень. Усы и мягкая бородка выдают в нём человека, близкого к римской богеме. Обе скрещённые руки положены на стол; в правой зажато письмо к очередной возлюбленной.

Преисполненная достоинства фигура Джулиано Медичи написана в мягких прозрачных тонах на фоне полуоткрытого зелёного занавеса. Вдали видны замок Святого Ангела и крытый переход, ведущий к папскому дворцу, внизу поблёскивает Тибр. Портрет на долгие годы исчез из поля зрения и только в 60-е годы XIX столетия объявился во Флоренции, где и был приобретён великой княгиней Марией Николаевной.

Так получилось, что в Риме собрались вместе все участники ночных бдений, описанные Кастильоне в книге «Придворный». Он стал послом Урбино при Ватикане, а поэт Пьетро Бембо был возведён в сан кардинала и сделался главным составителем папских указов. Важную роль в этой синекуре играл Довици, ныне кардинал Биббьена по названию тосканского городка, откуда был родом, ставший главным хранителем казны. Сорокатрёхлетний кардинал Биббьена был большим любителем увеселений и театра. Он вошёл в историю как автор известной комедии в прозе «Каландрия», навеянной сочинениями Плавта, новеллами из «Декамерона» Боккаччо и появившейся несколько раньше блистательной комедией Макиавелли «Мандрагора».

Биббьена не решился поставить её на римских подмостках, сочтя слишком фривольной. Он поверил словам Кастильоне, что просвещённая публика Урбино более подготовлена и способна по достоинству оценить его творение. В мае дружная компания отправилась в Урбино, где состоялась премьера «Каландрии», с блеском поставленной Кастильоне, так как автор не смог покинуть Рим из-за насыщенной программы праздничных балов и официальных аудиенций. Тем же Кастильоне был написан в стихах пролог к комедии, имевшей успех у публики.

Поскольку в Ватиканском дворце не прекращались празднества, из-за которых работу в станцах пришлось на время приостановить, Рафаэль, воспользовавшись оказией, отправился с друзьями в Урбино, чтобы повидать родных и знакомых. Со смешанным чувством радости и грусти он переступил порог отчего дома. Не стало тёти Санты, скончавшейся незадолго до смерти папы Юлия. Дядя дон Бартоломео обезножел и сидел безвылазно дома под присмотром вернувшейся к нему бывшей прихожанки Перпетуи.