Леонид Млечин - Ленин. Соблазнение России

Антоновцы взяли Рассказово, и, как докладывала губернская ЧК, партизан встречали со слезами на глазах как избавителей от коммунистического ига, люди с радостью собирались на общее собрание, принимали антикоммунистические резолюции и не только помогали партизанам, но и уходили добровольцами в антоновские отряды.

Крестьянское восстание охватило целую губернию, одну из главных житниц России. Мятеж вспыхнул в тот момент, когда Красная Армия на западе вела неудачную войну с Польшей, а на юге — с Белой армией генерала Врангеля.

«Союз трудового крестьянства, — говорилось в документах повстанцев, — своей первой задачей ставит свержение власти коммунистов-большевиков, доведших страну до нищеты, гибели и позора. Для уничтожения этой ненавистной власти и ее порядка Союз, организуя добровольческие партизанские отряды, ведет вооруженную борьбу…».

Треть тамбовских крестьян отслужили в армии. В деревню с Первой мировой войны вернулись люди, которые умели держать в руках винтовку. И не имевший никакого военного образования вождь крестьянского восстания Александр Степанович Антонов сформировал две армии, которые состояли из двадцати одного полка и отдельной бригады. В разгар восстания у него было сорок тысяч бойцов. И советская власть ничего не могла с ним сделать. В войне с мятежными крестьянами Красная Армия терпела поражение.

Больше всего советское руководство опасалось, что антоновское восстание перекинется на другие губернии. 2 февраля 1921 года в Москве заседало Политбюро. Решили отправить в Тамбов полномочную комиссию для политического руководства и помощи товарищам в борьбе с крестьянским восстанием. Комиссию возглавил Владимир Александрович Антонов-Овсеенко, который брал Зимний дворец.

Антонов воевал с Антоновым.

Из Тамбова председатель полномочной комиссии ВЦИК Антонов-Овсеенко доложил в Реввоенсовет Республики:

«Состояние партийной организации: крайний упадок партдисциплины, откровенное пьянство, беспринципная демагогия, массовый выход из партии — организация ослабела численно с ноября почти вдвое…

Военная работа: комиссарский состав слаб, политотдел армии неработоспособен. В штабе засилье местных, ненадежных людей, коммунистов почти нет, связь слаба, разведка бессистемна, контрразведка отсутствует… В частях — мародерство, подножный корм, ненадежность комсостава, боеспособность крайне низка… Эти части — чудовищная мозаика всяких войсковых отбросов…».

Советская власть пошла на попятный. 9 февраля 1921 года тамбовские власти обратились к крестьянам: продразверстка отменена, ненавистные продотряды отозваны, разрешено торговать хлебом.

Социолог Питирим Александрович Сорокин оставил воспоминания о поездке в Тамбов в январе 1921 года. Он хотел найти место в Тамбовском университете, да советская власть не позволила ему стать профессором. В 1922 году его выслали из России, так что преподавал он в Гарварде:

«С каждым километром после Москвы картина становилась все страшнее. Погребенные под снегом рельсы вынуждали поезд двигаться очень медленно и останавливаться почти каждый час. На каждой такой остановке мы выходили и пытались расчистить путь, но что мы могли сделать всего двумя лопатами! Лишь у немногих пассажиров были какие-то продукты, а рядом не было ни одной деревни — мы начали голодать. Многих свалил сыпняк — и все время смех и речь в горячечном бреду, стоны и крики, божбы и матерная брань смешивались с завыванием ветра. В той ночной тьме, в поезде, полном больных и умирающих, пожираемых вшами, мне предстал настоящий ад. Когда поезд добрался, в конце концов, до следующей станции, больше десятка тифозных больных были оставлены умирать на платформе. У всех поселков на пути между Богоявленском и Козловом я видел трупы, сложенные, как дрова в поленницы…

Где-то между Козловом и Тамбовом поезд неожиданно остановился, и трое в военной форме вошли в вагон… Мы посмотрели в окно и увидели дюжину коммунистов, поставленных вдоль рельсов. Внезапная вспышка винтовочного огня — и отряд, верхом на резвых лошадях, ускакал прочь, оставив на снегу окровавленные тела. Несколько минут пассажиры молчали. Некоторые были испуганы, другие улыбались. “Неплохо эти антоновские ребятки управляются!” — воскликнул пожилой крестьянин…

В Тамбове, в доме друга я повстречался с одним из этих “антоновских ребят”. Высокий, красивый крестьянин лет тридцати.

— Может быть, нас раздавят или заставят на время приостановить наши действия, — сказал он. — Но кто-то должен был начать приводить в чувство этих бешеных собак…

И то, что от коммунистической программы отказались в 1921 году, и то, что иностранные капиталисты получили несколько концессий, и то, что отдельные имущественные права ныне охраняются при большевизме, — все это произошло не из-за чувствительности Ленина или коммунистического правительства и не из-за вмешательства иностранных политиков и капиталистов. Это стало возможным прежде всего благодаря тем самым “ребятам” Антонова, тысячам российских крестьян, которые погибают за то, чтобы “привести в чувство” этих бешеных собак».

На самом деле крестьянская война продолжалась. Тамбовские чекисты докладывали в Москву, что отмена продразверстки не дала ожидаемого результата:

«Беда еще в том, что красноармейские части кормятся за счет крестьянина. Поэтому продовольственное положение деревни самое плачевное.

Со стороны красных частей вместо атаки на противника наблюдается атака по крестьянским сундукам и чердакам. Во избежание этого крестьяне имеющуюся у них обувь, одежду и так далее зарывают в снег, откуда вытаскивают уже гнилое. Красноармейские части, зайдя в ту или другую деревню, требуют от крестьян лучшего угощения: яиц, кур, масла, тогда как в этом и большинство крестьян имеет также острую нужду…».

Инструктор ВЧК А. П. Смирнов 22 марта 1921 года докладывал Дзержинскому:

«Я просмотрел дело о восстании в Нижне-Матренской волости, пришел в ужас от хаотического ведения дел: допрошено до 75 лиц и изо всех показаний невозможно уловить, кто прав, кто виноват. При допросе 70-летнего старика Наумова, который не мог дать определенных ответов, так как не был в среде восставших, следователь пишет: “Вторичный допрос производился в присутствии т. Селиванова (председатель ЧК), Наумов не дал показаний, поэтому т. Селиванов распорядился расстрелять Наумова “за упрямство”. И действительно, Наумов расстрелян… Расстрелы производились так: пять человек расстреляны 16 ноября, трое — 17 ноября, постановление же вынесено на 12 дней позже произведения во исполнение. Я спросил по этому поводу председателя комиссии, который ответил: “В то время некогда было разбираться и писать постановления”».