Леонид Млечин - Сталин. Наваждение России

«Если тиран — особенно не за их счет, а тем более в прошлом — наворотил целую гору подвигов вперемешку с горой ужасов, потомки стараются закрывать глаза на ужасы, — отмечает питерский прозаик Александр Мелихов, — ибо воспоминания о подвигах предков укрепляют их экзистенциальную защиту — ослабляют ощущение собственной ничтожности, а именно оно есть главный губитель человеческого счастья.

Модернизаторы же, которые не ставят перед народом великих целей, не поддерживают в нем абсолютно необходимое каждому народу ощущение собственной исключительности и красоты, но всего лишь предлагают ему уподобиться некоей норме, сделаться в лучшем случае двенадцатым в дюжине — они экзистенциальную защиту разрушают».

Иначе говоря, Сталину готовы многое простить в благодарность за ощущение причастности к великим победам, которые он приватизировал.

Иногда исторические споры вырываются из научных аудиторий и запыленных архивов. Они продолжаются на улицах и площадях — уже без участия ученых мужей, толстенных фолиантов и найденных документов. Памятники и мемориалы превращаются в поле боя.

Противостояние становится зримым. И ты понимаешь: прошлое не умирает. Конечно, мимо Сталина нам не пройти, как бы ни хотелось. Оценка Сталина — принципиальный вопрос нашей сегодняшней жизни.

1 февраля 2011 года в Екатеринбурге президент Дмитрий Анатольевич Медведев провел заседание Совета при президенте по развитию гражданского общества и правам человека. Профессор, доктор исторических наук Сергей Александрович Караганов представил соображения рабочей группы «Об увековечении памяти жертв тоталитарного режима и о национальном примирении»:

«Общество не может начать уважать себя и свою страну, пока оно скрывает от себя страшный грех — семьдесят лет тоталитаризма, когда народ совершил революцию, привел к власти и поддерживал античеловеческий, варварский режим…

Самогеноцид начался с Гражданской войны… Затем последовали голодомор, коллективизация, которые были нацелены на уничтожение лучшего крестьянства. Именно они стоили, видимо, народу наибольшего количества жертв. Затем были репрессии новой интеллигенции, военных… Продолжать скрывать от себя эту историю означает неявно оставаться соучастником этого преступления… Народ, который не почитает и не хочет знать бесчисленные могилы миллионов своих отцов и матерей, вряд ли может надеяться на самоуважение и на уважение других народов. Если мы начнем этот проект, начнет заполняться моральный вакуум, который разъедает наше общество, ведет к его варваризации, в том числе тотальной коррупции, правовому нигилизму…»

Эти идеи вызывают протест, потому что рушат политический базис современных историков. Власть принадлежит сторонникам твердой власти, которая взялась восстановить великую империю, разрушенную в 1991 году. А власть как таковая — вне критики, она не совершает ошибок.

Первый Ватиканский собор принял учение о непогрешимости римского первосвященника. Это означает, что высказывания папы римского по вопросам вероучения не могут быть поставлены под сомнение. Но в католической церкви всегда прав один лишь папа римский. В нашей политической жизни принцип непогрешимости распространяется на всю вертикаль власти. Большой руководитель создает под собой вертикаль из множества начальников и начальничков, и каждому достается хотя бы малая толика власти над людьми. И все считают своим долгом — в меру возможностей — оградить себя от критики. На голубом экране начальник предстает в ореоле непогрешимости. Критика воспринимается как покушение на устои.

И самое важное — это встречает понимание в обществе. Критиканы не в чести. Почтение к начальникам в крови? Точнее было бы сказать, что власть — главная ценность в нашем обществе. Причем не власть выборная. Как раз те, кого мы сами избрали, особым уважением не пользуются. Они такие же, как мы, и потому ненастоящие начальники, внушающие мистический страх и почтение. Настоящие — это те, кто представляет верховную власть, если не от бога, то от вождя.

И это традиция. Известный русский монархист Василий Витальевич Шульгин когда-то писал: «Мы из тех пород, которым нужен видимый и осязаемый вожак. Ибо сей вожак, избавляя каждого отдельного русского от необходимости сноситься со своими согражданами… направляет их стремление как-то послужить единой и ценимой ими русскости — “вверх”, то есть на себя…»

Когда речь идет о высшей власти, ошибки исключены не только в настоящем, но и в прошлом. Система власти дорожит своей исторической репутацией.

21 декабря 1929 года широко отмечалось пятидесятилетие Сталина, первый крупный юбилей вождя. Готовя подарки имениннику, соратники старались перещеголять друг друга. В «Правде» появилась статья наркома по военным и морским делам Ворошилова «Сталин и Красная Армия», в которой говорилось, что все основные победы в Гражданской войне были достигнуты под руководством Сталина. Это был полный пересмотр недавней истории, а ведь еще были живы люди, которые помнили истинную роль генсека в войну…

Порученец наркома вспоминал, что предусмотрительный Ворошилов заранее отправил рукопись статьи Сталину. В рукописи были такие слова: «В гражданскую войну имелись ошибки и недочеты, у И. В. Сталина ошибок было меньше, чем у других». Эту фразу вождь вычеркнул красным карандашом и приписал: «Клим! Ошибок не было».

Этот принцип и торжествует: у власти не было, нет и не может быть ошибок.

Кстати, это не изобретение наших современников. Это тоже российская традиция. Еще Александр Иванович Герцен иронически говорил: «Русское правительство как обратное провидение: устраивает к лучшему не будущее, но прошедшее». Для устройства лучшего будущего нет сил, умения или желания. Переписать прошлое во сто раз проще.

Почему так важно для власти доказывать, что и в прошлом все делалось правильно и ошибки исключены? Если предположить, что прежние властители ошибались, то у кого-то может закрасться крамольная мысль: а вдруг и нынешние хозяева страны неправы? А сомнения в непогрешимости высшей власти недопустимы. «Клим! Ошибок не было».

Споры о роли Сталина не прекращаются, потому что это споры о том, каким путем идти и какая система власти нам нужна. Восхваляют Сталина те, кто считает исторический опыт вождя образцовым. Они уверены, что лучшие годы страны пришлись на сталинское правление, когда Советский Союз стал великой державой и нас все боялись.

Историки обращают внимание на то, что сталинская система была не только временем репрессий и подавления, но и временем утверждения новой идентичности. Тоталитарное принуждение — только часть общей картины. Режим многое давал тем, кто прорывался наверх. Речь не только о материальных благах. Функционеры, нашедшие себя в системе, были довольны своей жизнью, не испытывали никакого разлада со своей совестью и считали, что поступают в соответствии со своими убеждениями. В такой системе хотели бы жить и многие сегодняшние чиновники. Они славно устроились, обрели материальное благополучие, которого и внукам хватит. Но им бы хотелось, чтобы их боялись, чтобы весь мир, как когда-то за Сталиным, следил и за их словами и поступками.