Олег Смыслов - Генерал Абакумов. Палач или жертва?

Кстати сказать, Михаил Шолохов познакомился с женой самого Ежова — Евгенией Соломоновной — еще в феврале 1938 года. Поэтому у наркома внутренних дел, кроме всего прочего, были личные мотивы ненавидеть известного писателя. И вот почему.

Знакомство состоялось в тот момент, когда Шолохов приезжал в Москву жаловаться на бесчинства чекистов в его родном Вешенском районе.

«После беседы в наркомате Ежов пригласил Шолохова к себе на дачу, где и произошла встреча знаменитого писателя с женой не менее знаменитого сталинского наркома, — рассказывает А. Е. Павлюков. — Евгения Соломоновна понравилась Шолохову, и когда в июне 1938 года писатель снова побывал в столице, он посетил ее в редакции журнала «СССР на стройке» под предлогом своего участия в выпуске номера, посвященного красному казачеству.

В середине августа 1938 г. Шолохов в очередной раз оказался в Москве и вместе с писателем A.A. Фадеевым заехал в редакцию к Евгении Соломоновне, после чего они втроем отправились обедать к Шолохову в гостиницу «Националь».

Домой Евгения Соломоновна приехала в тот день поздно вечером. Ежов уже вернулся с работы и был очень недоволен, когда узнал, как она проводила время, тем более что из поведения жены ясно следовало, что ухаживания Шолохова не оставили ее равнодушной.

На следующий день Шолохов снова был в редакции, опять они, теперь уже вдвоем, отправились в «Националь», но в этот раз одним только обедом в гостиничном номере дело не ограничилось.

Прослушиванием номеров в гостиницах, в том числе в гостинице «Националы), занималось 1-е отделение Отдела оперативной техники. Порядок был установлен следующий. Номера, где проживали представляющие интерес постояльцы, прослушивались по специальным указаниям, поступающим от тех или иных оперативных подразделений НКВД (такое задание было получено, в частности, и на прослушивание номера Шолохова во время его предыдущего пребывания в Москве в июне 1938 г.). Контролеры (стенографистки), не имеющие на данный рабочий день конкретного задания, должны были периодически, методом свободной охоты, подключаться к различным гостиничным номерам и, если услышанный ими разговор оказался интересным, записывать его.

Накануне того дня, когда Евгения Соломоновна пришла в гости к Шолохову, одна из стенографисток, подсоединившись к гостиничному номеру писателя и узнав его по голосу, запросила у руководства санкцию на дальнейшее прослушивание. Начальник Отдела оперативной техники М. С. Алехин связался с начальником Секретно-политического отдела A.C. Журбенко и, получив от него подтверждение целесообразности контроля, распорядился продолжать прослушивание. Поэтому, когда на следующий день ничего не подозревающие Евгения Соломоновна и Шолохов оказались в номере писателя, их свидание было добросовестно запротоколировано, причем фиксировались не только произносимые слова, но и то, что, по мнению стенографистки, в этот момент происходило («идут в ванную», «ложатся в постель» и т. д.).

Ознакомившись на следующий день с представленной ему записью, М. С. Алехин сразу же направился на доклад к Ежову. По возвращении он вызвал помощника начальника 1-го отделения Н. П. Кузьмина и приказал никому о случившемся не рассказывать, даже начальнику отделения В. В. Юшину, находившемуся в тот момент в командировке, а в дальнейшем все материалы (стенограммы и тетради стенографических записей) в запечатанном виде и, ни в коем случае не читая, передавать лично ему.

Свидетелем реакции Ежова на случившееся стала подруга Евгении Соломоновны З. Ф. Гликина. Вот что она потом рассказала об этом:

«На другой день (после свидания с Шолоховым) поздно ночью Хаютина-Ежова и я, будучи у них на даче, собирались уж было лечь спать. В это время приехал Н. И. Ежов. Он задержал нас и пригласил поужинать с ним. Все сели за стол. Ежов ужинал и много пил, а мы только присутствовали как бы в качестве собеседников.

Далее события разворачивались следующим образом. После ужина Ежов в состоянии заметного опьянения и нервозности встал из-за стола, вынул из портфеля какой-то документ на нескольких листах и, обратившись к Хаютиной-Ежовой, спросил: «Ты с Шолоховым жила?»

После отрицательного ее ответа Ежов с озлоблением бросил его (т. е. документ) в лицо Хаютиной-Ежовой, сказав при этом: «На, читай!»

Как только Хаютина-Ежова начала читать этот документ, она сразу же изменилась в лице, побледнела и стала сильно волноваться. Я поняла, что происходит что-то неладное, и решила удалиться, оставив их наедине. Но в это время Ежов подскочил к Хаютиной-Ежовой, вырвал из ее рук документ и, обращаясь ко мне, сказал: «Не уходите, и вы почитайте!» При этом Ежов бросил мне на стол этот документ, указывая, какие места читать.

Взяв в руки этот документ и частично ознакомившись с его содержанием… я поняла, что он является стенографической записью всего того, что произошло между Хаютиной-Ежовой и Шолоховым у него в номере.

После этого Ежов окончательно вышел из себя, подскочил к стоявшей в то время у дивана Хаютиной-Ежовой и начал избивать ее кулаками в лицо, грудь и другие части тела. Лишь при моем вмешательстве Ежов прекратил побои, и я увела Хаютину-Ежову в другую комнату.

Через несколько дней Хаютина-Ежова рассказала мне, что Ежов уничтожил указанную стенограмму».

После всего этого большого грязного дела и прибыл в Ростов Виктор Семенович Абакумов.

В предвоенные годы в Ростове-на-Дону значительно улучшилось транспортное сообщение. Были проложены новые трамвайные линии, в том числе и на далекие городские окраины, а в июне 1936 года открылось движение троллейбусов. Ростов стал третьим городом в СССР (после Москвы и Киева), получившим этот новый вид городского транспорта. Для гостей города была построена одна из крупнейших в стране гостиниц, получившая имя «Ростов».

К 1937 году в городе действовали 98 общеобразовательных школ (включая начальные) и 8 вузов, 19 техникумов, 4 музыкальные и художественные школы (к концу 30-х гг.).

Также в Ростове функционировали 34 научных учреждения, 110 библиотек, 34 клуба, 9 музеев, 6 театров и 17 кинотеатров. В ноябре 1935 года на бывшем пустыре, когда-то служившем границей между Ростовом и Нахичеванью, было завершено строительство великолепного здания Ростовского драматического театра имени М. Горького с залом на 2200 мест. Накануне войны Ростов являлся одним из крупнейших промышленных и культурных центров страны. Темпы промышленного производства здесь были заметно выше, чем в целом по стране. В 1940 г. валовая продукция промышленности по сравнению с 1913 г. выросла в 18 раз. Ростов производил 25 процентов сельскохозяйственных машин, 33 процента цинковых белил и эмалированной посуды, изготовляемых в СССР. Развитие жилищного строительства привело к росту города, длина его улиц увеличилась на 140 км. В целом территория Ростова к 1940 году увеличилась более чем в два раза. По данным переписи, в 1939 году в Ростове проживало уже 510 тысяч человек. За 20 лет население Ростова увеличилось более чем в два раза. Ростов занимал по этому показателю устойчивое десятое место среди городов СССР.