Варлен Стронгин - Савелий Крамаров. Cын врага народа

— Где эта Ялта? — удивился импресарио. — Ни один американец не стремится туда, по крайней мере, из моих знакомых.

— Ялта в России, — вздохнул Савелий, — я и Олег Видов не можем приехать туда. Там мы — предатели.

— Что?! — выпучил глаза импресарио. — Вы что, выдали нам какие-нибудь секреты? В России должны гордиться, что их артисты играют в Голливуде! Мы не сразу разобрались со своеобразной игрой Депардье, но французы доказали нам, что он прекрасный артист. Они хотели этого. А вас, как мне рассказывали, вообще перестали снимать на родине. Почему? Я ломал голову, но мое сознание, наверное, очень слабое, чтобы понять это. На вас можно было заработать громадные деньги! Или вы чем-нибудь обидели режиссеров, и они перестали работать с вами?! Или вы, извините, наркоман или уголовник, с которым не хотят иметь дело продюсеры? Но вы — скромнейший, законопослушный гражданин!

— Режиссеров я всегда боготворил, — улыбнулся Савелий, — судьбами актеров у нас ведают совсем другие люди. А продюсеров у нас пока нет. Их заменяет государство.

— Коммунисты! — догадался импресарио. — Вы не нравились коммунистам!

— Нравился зрителям, — сказал Савелий.

Импресарио нервно заходил по комнате, держа руки в карманах, что он делал редко, когда волновался.

— Я представляю, что будет твориться в наших кинотеатрах, когда вы станете играть главные роли! Мы перебьем по сборам даже «Унесенных ветром»! Я замечтался. Не перебьем. Вы не знаете американскую жизнь, так как не впитали ее с детства. И вы не столь красивы, как Гейбл. Но почему вам так медленно поддается наше произношение? Я думаю, что и в России вы учились неважно. Почти уверен…

— Неважно занимался, — согласился Савелий, — делал много ошибок в диктантах.

— О боже! — взмолился импресарио. — И по-английски пишете плохо, это можно простить, вы не клерк, но научитесь правильно разговаривать! Прошу вас! Мы теряем время, которое можно не вернуть! — вдруг грустно вымолвил импресарио, а Савелий вздрогнул, словно импресарио проник в его тайну, которая была и о которой Савелий не поведал никому, даже самым близким друзьям, даже самую малую толику. Он на самом деле никогда не стремился к богатству. Мечты его еще в России не поднимались выше собственного бассейна и дома в лесу. Не дачи, а именно дома, где он мог бы жить постоянно. Его не прельщала светская жизнь голливудских звезд, их оригинальные виллы, налезающие одна на другую. Он усердно занимался английским произношением, но еще больше — своим здоровьем. А тайна его заключалась в том, что здоровье было его ахиллесовой пятой, и он об этом знал. Мама умерла от инфаркта, от сердечного расстройства, но подстегнули его, помимо катастрофы с мужем, метастазы рака. И бабушка умерла от рака, и ее сестры. Савелий выглядел спортивно, много плавал, развивал легкие, потому что именно рак легких преследовал его родных по женской линии. Он помнил о туберкулезе, подточившем его легкие в детстве. Он интуитивно чувствовал, что неизлечимая болезнь может неожиданно поразить его, и сражался с нею как мог. Об этом не знал никто. Родные и даже самые близкие друзья считали это его странностью, иногда доходящей до мании или абсурда. А он искал любую возможность, чтобы дать еще один бой невидимой, но смертельной болезни.

Теперь я понимаю, почему он, освободившись на несколько дней от съемок, приехал ко мне зимой в подмосковный пансионат «Березки», чтобы покататься на лыжах, вдохнуть в легкие согретый первым весенним солнцем бодрящий воздух. Он никогда не был лентяем, и ему, как уже ярко мелькнувшему на экранах артисту, наверное, было неудобно крутить баранку такси, но другую для себя работу он нашел бы, даже взялся бы помогать работникам жены таскать рыбу из холодильников и в довольно большие промежутки между съемками нашел бы себе дело и не раздражал бы жену и тещу, помог бы их бизнесу. И нельзя осуждать Марину, втянувшуюся в американский образ жизни бизнесменов. Она не знала скорбную тайну Савелия и, наверное, поэтому подробно описывает чересчур странную для нее его заботу о своем здоровье.

«На протяжении многих лет Савелий строго, даже фанатично заботился о своем здоровье. Он тщательно, можно сказать, скрупулезно изучал все предписания и рекомендации диетологов и основы восточной медицины. В кухонных ящиках и на стенах были развешаны многочисленные «рецепты здоровья». Он делал абсолютно все возможное, чтобы дожить до глубокой старости, не болея (не умереть рано. — В.С. ). Он шутил — «Это первый эксперимент, как дожить до 140 лет здоровым». Проснувшись утром, он пил чай из целебных трав. После этого помолится Богу и бежит к океану (он жил в нескольких кварталах от океана). Большую часть жизни он плавал. Пробежка, зарядка на свежем воздухе, после чего первый завтрак — разнообразные фрукты. Затем гигиенические процедуры и второй завтрак — салат из свежих овощей. Обед был простой и разнообразный. В термос Савелий засыпал крупу, заливал ее крутым кипятком, и через несколько часов обед был готов. В кашу добавлял очищенное оливковое масло, мед, иногда семечки и изюм. Ужин — опять сырые овощи, каша соевая, тафа. Все это покупалось в магазинах «Здоровье», то есть было натуральным на сто процентов. По пятницам Савелий ел рыбу, которую недолго варил на пару. Пил соки». Забегая вперед повествования, я вспоминаю встречу с Савелием в первый после эмиграции приезд в Москву Он произошел летом. Савелий сидел за столом в ресторане ЦДЛ с Марком Розовским, Я подсел за столик к ним. Марк вскоре ушел. О разговоре с Савелием я расскажу позже. Но теперь хочу сказать о том, что ел он рыбу — судака по-польски, приготовленного на пару. Вспоминаю, что Савелий приезжал к режиссеру Данелии на съемки фильма «Настя», по разным моментам высчитываю день встречи, и выходит, что это было в пятницу (!). Совершенно точно Марина описывает его систему питания, и поражает его пунктуальное следование графику приема пищи. Этот на первый взгляд маловажный факт свидетельствует об удивительной обязательности Савелия — качестве, по которому лучше и легче всего проверить порядочность человека. Он давно не был в российских ресторанах и спросил у меня, сколько нужно дать официанту на чай. Нас обслуживал официант Саша, скромный, интеллигентный парень, с которым у меня были добрые отношения. Он был холост, жил, как и я, с больной мамой, очень серьезно относился к браку, и это по-человечески сближало нас.

— Официант — замечательный парень, — сказал я Савелию, — дай ему на чай рубль. Он уже счастлив, что обслуживает тебя.

— Нет, — неожиданно для меня серьезно произнес Савелий. — Я могу обидеть его.

— Дай два рубля, — безразлично заметил я. Савелию не понравилось мое легкомысленное отношение к этому, и он дал Саше на чай три рубля. Мы уговорились с Савелием, что будем перезваниваться, и он всегда звонил мне в точно обусловленное время.