Мухтар Маи - Обесчещенная

Я долго шла, прежде чем наконец найти свою деревню, это в районе Мухаммадпур, и я поняла, что город, куда меня отвезли силой, был Карачи, далеко на юге. Когда я вернулась, мой муж был жив, отец с матерью заботились о моей маленькой дочери, и они подали жалобу в полицию района. Я тоже пошла в полицию, чтобы заявить о том, что со мною делали. Я описала насильников. Мой муж знал, что это сосед, ставший его врагом, выместил на мне злобу, и я могла опознать этих четверых мужчин. Полиция меня выслушала, и офицер дал подписать протокол с помощью отпечатка пальца. Поскольку я не умею ни читать, ни писать, он сказал, что сделает все за меня.

Но когда меня вызвал судья и я рассказала все, что со мной произошло, он заявил:

— Но ты говоришь совсем не то, что написано в протоколе полиции. Ты меня обманываешь?

Он вызывал меня двенадцать раз, и каждый раз я повторяла, что не знала, что полицейский написал в протоколе, но что я ему рассказывала правду. Судья вызвал этих мужчин для допроса. Они ответили, что я все вру. Они пришли пригрозить моим родителям, утверждая, что невиновны и что надо сказать об этом судье. Но мой отец не захотел, и тогда они избили его и сломали ему нос.

В конечном итоге судья заключил в тюрьму только одного, а трех других отпустил. Мы очень их боимся. Не знаю, почему посадили только одного. Он не был единственным, кто меня насиловал. Эти люди покалечили мне жизнь, сломали жизнь моей семьи. Я была на втором месяце беременности, когда меня похитили, и мой муж прекрасно об этом знал, но в деревне обо мне теперь болтают всякое. А эти мерзавцы на свободе. Они из клана балуч. Они более могущественные и презирают мою семью, хотя мы никому не причинили зла. Мой муж является моим двоюродным братом, нас поженили еще в детстве, это очень честный человек. Когда он принес в первый раз заявление в полицию, его никто не хотел слушать».

Каузар все время плакала. Я дала ей попить воды, покормила ее, но ей было очень плохо. В ее взгляде было столько страдания. Лицо ее матери выражало мучительную покорность... Насим стала разъяснять им закон и говорить, в какую организацию обратиться, чтобы нанять адвоката. Мы дали им немного денег, чтобы они могли добраться до дома, но я знала, что путь ей предстоит, так же как и мне, очень долгий. Если ей достанет смелости обратиться к правосудию, ее семье будет постоянно угрожать опасность, да и ей самой тоже, пока она не победит в этой схватке. Если удастся победить... У них нет никакой возможности уехать — их дом, вся их жизнь в этой деревне. У нее родится ребенок, но эта трагедия будет сопровождать ее всю жизнь. Она никогда не забудет о случившемся, так же как и я не забуду никогда о своей трагедии.

Закон предписывает полиции зарегистрировать протокол предварительного расследования. Но каждый раз происходит одно и то же. Женщине говорят: «Приложи сюда палец, мы потом сами все напишем за тебя». Но когда протокол попадает к судье, оказывается, что обвиняемые не виноваты, а женщина солгала!

Некий мужчина решает наказать другого из-за банальной ссоры. Он организует похищение под угрозой оружия, с групповым изнасилованием, молодой женщины, матери семейства, беременной, ни в чем не повинной. Он уверен в своей безнаказанности с самого начала, и даже если отправится в тюрьму, то не задержится там. Рано или поздно в результате процедуры апелляции он будет освобожден ввиду «недостаточности доказательств». И возможно, будут говорить, что эта бедная женщина — проститутка, что она сама согласилась! Ее репутация, ее честь, равно как и честь ее семьи, будут опорочены. А в самом худшем случае она сама может приговорить себя за внебрачную связь и проституцию, в соответствии с законами худуд (усиление закона зина, так называемое усиление худуд). Чтобы избежать этого чудовищного приговора, надо, чтобы обвиняемые сами признались перед судьей в своих «грехах». Либо чтобы потерпевшая представила пресловутых четверых достойных доверия очевидцев «греха».

Защищенные этой системой, преступники творят что хотят.

Меня ожидала еще одна женщина, ее лицо было наполовину скрыто под изношенной вуалью. Без возраста, замученная домашним трудом. Она говорила с трудом. Только показала свое лицо, стыдливо, украдкой. И я все поняла: половина лица была выжжена кислотой. Теперь она даже не могла плакать. Кто это сделал? Муж. Почему? Он бил ее, потому что она не была достаточно проворна, когда прислуживала ему. А сейчас, когда он изуродовал ее на всю жизнь, она стала ему не нужна.

Но что мы могли для нее сделать? Только немного утешить и дать небольшую сумму денег, чтобы она могла вернуться к родителям и уйти от мужа, если сумеет.

Иногда грандиозность задачи переполняла меня. Иногда душила ярость. Но я никогда не впадала в отчаяние. Моя жизнь имела смысл. Мое несчастье послужило на пользу обществу.

Обучать девочек было довольно легко. Что же касалось мальчиков, родившихся в этом мире грубых и жестоких мужчин и видевших старших, привычных действовать насилием и жестокостью, то их обучение представлялось более трудной задачей. Справедливость по отношению к женщине должна воспитываться на протяжении поколений, потому что страдания и слезы пока не учат их ничему.

Я также ждала справедливости от Верховного суда. Я надеялась на этот земной суд, как надеюсь на Бога на Страшном суде. Потому что, если справедливость не вернется ко мне, если мне предстоит остаться в деревне и вести нескончаемую войну и даже, вероятно, заплатить за нее жизнью, когда-нибудь виновные понесут наказание.

Закончился этот октябрьский день, наполненный нищетой и страданиями. Но заря следующего дня принесла еще большие страдания. По всему северу страны прошла волна землетрясений. Тысячи погибших, раненых, оставшихся без крова, голодные дети, бродившие среди руин того, что было их жизнью. Моя провинция Пенджаб избежала катастрофы, и я молилась за всех этих несчастных, за всех детей, погибших в обрушившихся школах.

Но молиться за них было недостаточно, Пакистану нужна была международная помощь. На этот раз я получила разрешение выехать за границу вместе с доктором Аминой Буттар, президентом Азиатско-Американского общества против насилия над женщинами. Один из журналов присудил мне премию «Женщина года». Я была очень польщена, но не это было главной целью моей поездки.

Я хотела воспользоваться этой возможностью, чтобы не только защищать дело женщин, но также, в это тяжелое время, говорить о судьбе пострадавших. Мое сердце обливалось кровью, особенно за тех женщин и детей, которые потеряли все, за выживших в катастрофе, кто нуждался в помощи, чтобы преодолеть последствия трагедии.

Поэтому я полетела самолетом в Нью-Йорк, затем выступила перед американским Конгрессом в Вашингтоне, обращаясь за помощью по этим двум причинам, и попросила дополнительную помощь в размере пятидесяти миллионов долларов для жертв землетрясения, самого разрушительного для страны за многие годы.