Виктория Балашова - Шекспир

— Прекрасно, — рассмеялась Элизабет. — Тогда я буду присылать вам записки, чтобы вы знали, когда точно можете меня видеть.

— Спасибо, — произнес Уил, — и я не смел надеяться вновь видеть вас.

— Как видите, зря, — Элизабет снова засмеялась, — ну а сейчас выходите. Мне надо ехать, а как видите, это будет непросто, — она махнула в сторону запруженного народом моста.

Уильям прикоснулся губами к ее руке и вновь оказался на улице. Его тут же оглушил шум толпы. Проходившие мимо люди толкались, пытаясь проложить себе путь, лошади неожиданно начинали ржать прямо у него над ухом, из-под ног с лаем выскакивали собаки, во всю глотку кричали петухи. Но Уильям слышал только голос Элизабет, который чудной мелодией звучал у него в голове…

С тех пор пахнущие духами записки, написанные впопыхах или, напротив, продуманные и нежные, стали частью его жизни. Он ждал их появления везде — в театре, дома и даже у графа, где, как и обещал, Уильям снова начал бывать. Кто только не приносил ему письма: служанки, грязные бродяги, посыльные. А в замке Генри их тайно ему подсовывала в карман сама Элизабет.

Конец 1594 года запомнился Уильяму чередой спектаклей в «Глобусе», огромным количеством гастрольных спектаклей при дворе и постоянным ожиданием встреч с Элизабет. За этот год он написал три пьесы, которые с успехом шли в театре. Единственным человеком, портящим всю картину, был Джеймс, проводящий время от времени занудные, душеспасительные беседы с Уилом.

— Ты все-таки пытаешься играть с графом, а игра эта заведомо тобой проиграна, — твердил он, — Элизабет интересно с тобой, но лишь потому, что ты человек не ее круга. Ты отличаешься от тех, кто ее окружает. Но когда она привыкнет к тебе, то тут же перестанет тобой интересоваться.

— Я готов видеться с ней ровно столько, сколько она пожелает, — упрямо отвечал Уильям, — как только Элизабет надоест вся эта игра, я уйду в сторону и не буду настаивать на продолжении встреч.

— Это ты так сейчас говоришь, — спорил с ним Джеймс, — а стоит Элизабет исчезнуть из твоей жизни, как ты начнешь страдать и пытаться снова ее увидеть.

Уильям понимал, что его друг во многом прав, но не мог ни разлюбить ее, ни заставить себя с ней не видеться. Его тревожили собственные мысли и чувства. В худшие моменты он садился писать сонеты, изливая в них свою душу. После он отправлял их Элизабет, которая неизменно хвалила Уильяма, отправляя ему в ответ очередную нежную записку.

Прямо перед Новым годом поздно вечером в дверь Уильяма раздался стук. Он не удивился, но сердце застучало сильнее — обычно по эту пору ему приносили записки от Элизабет Верной. Он сбежал вниз по лестнице и открыл дверь. Перед ним стояла сама Элизабет. Несмотря на то, что ее лицо было закрыто маской, Уильям сразу ее узнал.

Девушка вбежала в дом, с трудом переводя дыхание.

— Я не стала подъезжать близко к вашему дому, — пробормотала она, снимая маску, — но я не знала точно, где вы живете, пришлось идти довольно долго.

— Это опасно, Элизабет. Вам нельзя было так делать, — Уильям не верил своим глазам и думал, что все это ему снится, — по Лондону ходить одному в такое время опасно даже для мужчины.

— Мне было все равно, — она прижалась к нему, дрожа всем телом, — теперь неизвестно когда мы в следующий раз увидимся. Королева уезжает на праздники из города. Я должна ехать с ней. Граф тоже будет ее сопровождать. Елизавета любит спектакли. Я постараюсь уговорить ее пригласить вас дать представление во дворце. Но не знаю, не уверена, что у меня получится.

— Я готов ждать столько, сколько понадобится, — Уильям целовал ее волосы, вдыхая их аромат и пытаясь запомнить каждое мгновение этой неожиданной встречи, — я буду ждать вас, вашу записку, что угодно. Главное, знать, что я по-прежнему вам небезразличен.

Они стояли, обнявшись, не смея оторваться друг от друга. Впереди маячила разлука. Мысль о том, сколько она может продлиться, была невыносима для обоих. Даже если театр приедет давать спектакль лично для королевы, они смогут лишь обменяться взглядами, и только…

В те дни Лондон выглядел по-праздничному ярко и нарядно. Уильям потерянно бродил среди толпы, непроизвольно выискивая взглядом Элизабет. Утром в театре были репетиции, затем днем они давали спектакль. А вечером, отказываясь присоединиться к друзьям в любимой таверне, он упорно шел на те чистые, красивые улицы, по которым предпочитала прогуливаться знать.

Иногда Уильям заходил к Филду, чтобы послушать рассказы друга о том, как идут дела в типографии.

— К тебе не собирается приехать Анна? — как-то спросил его Ричард. — Ей тогда не очень повезло: из-за чумы тебе пришлось отвезти их обратно в Стрэтфорд. Но сейчас в городе все в порядке.

— Я не уверен, что Анна вернется в Лондон, — покачал головой Уильям, — слишком это трудно — путешествовать с детьми по Англии остается пренеприятным занятием.

— Просто, Уил, тебе бы не повредило, если бы с тобой жила семья. Посмотри на себя. Вот и моя жена говорит: «Слушай, Ричард, Уил совсем осунулся и сильно похудел. Ему нужна женщина, которая бы за ним смотрела».

— Спасибо за заботу. Но у меня все в порядке. Много работы в конце года, вот и не бывает времени нормально поесть и отдохнуть.

— Смотри, конечно, сам. А выглядишь ты все-таки не лучшим образом, — заключил Филд.

Возвращаясь домой, Уильям думал о разговоре с Ричардом. Друг напомнил ему о том, о чем вспоминать вовсе не хотелось. Уильям предпочитал поменьше размышлять о своей семье, оставшейся в Стрэтфорде. Изредка он получал весточки от жены, еще реже писал сам. Он считал, что, регулярно передавая им деньги, поступает честно и благородно.

Внезапная любовь к Элизабет занимала все его мысли, не давая думать ни о чем другом. Анна была далеко. Те чувства, которые он испытывал к ней в первые месяцы их знакомства, давно угасли. Анна была старше его на восемь лет, ровно на столько же Элизабет была его младше. Жена была пышногрудой, полной блондинкой, Элизабет была маленького роста, стройной и, вопреки тогдашней моде, смуглой брюнеткой. Они отличались друг от друга, как земля от солнца.

«При этом, пожалуй, солнцем является Элизабет, — печально подумал Уильям, — нет, приезд Анны только усложнит мою жизнь». Ему нестерпимо захотелось увидеть Элизабет. «Ни одно стихотворение не может передать полностью моих чувств. Ни один сонет ее недостоин», — он продолжал идти к дому сквозь разряженную толпу, готовящуюся праздновать Рождество…

Она не любила окружать себя женщинами в принципе. Незамужнюю королеву должны были окружать мужчины. Разделить их можно было на две группы: умные — в первой, молодые и красивые — во второй. Вторая группа составляла большинство фаворитов, крутившихся при дворе. Первые помогали вершить государственные дела.